Зигмунд Фрейд - Влечения и их судьба

- 143

ся позже с противоположностью мужской - женский, которая до этого момента слияния не имеет никакого психологического значения. Спайка активности с мужественностью, пассивности с женственностью выступает перед нами как биологический факт; но она никоим образом не проявляется так исключительно и так сильно, как мы склонны полагать.

Эти три психические полярности вступают между собой в объединения, имеющие очень большое значение. В одной первичной психической ситуации сталкиваются две из них. Сперва, в самом начале душевной жизни. "Я" находится во власти влечений и отчасти способно удовлетворять на самом себе свои влечения. Это состояние мы называем нарциссизмом, а саму возможность удовлетворения аутоэротической.1 Внешний мир в этот период жизни не привлекает к себе (вообще говоря) интереса и безразличен для удовлетворения влечений. В то время "Я"-субъект совпадает таким образом с тем, что дает наслаждение, внешний мир - с безразличным (иногда и неприятным как источником раздражения). Если мы охарактеризуем любовь пока как отношение "Я" к источникам

1 Часть сексуальных влечений, как мы знаем, способна на такое аутоэротическое удовлетворение, и, следовательно, может стать носителем описываемого ниже развития под господством принципа наслаждения (Lustprinzip). Другая часть сексуальных влечений, требующих с самого начала объекта и потребности влечений "Я", которые никогда не могут быть удовлетворены аутоэротически, разумеется, нарушают это состояние и подготовляют дальнейшее развитие. Больше того, первичное нарциссическое состояние не могло бы достичь такого развития, если бы каждое существо в отдельности не переживало бы периода беспомощности и ухода, во время которого его насущные потребности удовлетворяются посредством вмешательства извне, и благодаря этому задерживается общее развитие.

- 144

своего наслаждения, то ситуация, в которой "Я" любит только самого себя и равнодушно к окружающему миру, выясняет первую из противоположностей, которую мы нашли по отношению к "любить".

"Я" не нуждается во внешнем мире, поскольку оно аутоэротично, но оно получает из этого мира объекты вследствие переживаний влечений к самосохранению и не может избежать того, чтобы не воспринимать в течение некоторого времени внутренних раздражений влечений как неприятных. Находясь во власти принципа наслаждения, "Я" проделывает дальнейшее развитие. Оно воспринимает в себя предлагаемые объекты, поскольку они являются источниками наслаждения, интроецирует их в себя (по выражению Ferenczi), а с другой стороны, отталкивает от себя все, что внутри него становится поводом к переживанию неудовольствия, неприятного (см. ниже механизм проекции).

Таким образом, оно из первоначального реального "Я" (Real-Ich), различавшего внутреннее и внешнее на основании объективного признака, превращается в чистейшее "наслаждающееся "Я"" (Lust-Ich), для которого признак наслаждения выше всего. Внешний мир распадается для него на часть, доставляющую наслаждение, которую оно восприняло в себя, и на остаток, чуждый ему. Из собственного "Я" оно отделило часть, которую отбрасывает во внешний мир и ощущает его как враждебный. После такой перегруппировки снова восстанавливаются обе полярности:

"Я"-субъект - с наслаждением.

Внешний мир - с неудовольствием (с прежним безразличием).

Вместе с проникновением объекта в ступень развития первичного нарциссизма достигает своего развития и вторая противоположность любви ненависть.

- 145

Как мы слышали, объект преподносится "Я" из внешнего мира влечениями к самосохранению, и нельзя не согласиться с тем, что и первоначальный смысл ненависти выражает отношение к чужому, доставляющему раздражения внешнему миру. Индифферентность подчиняется ненависти, неблагосклонности как специальная форма ее, после того как она появлялась как ее предшественница. Внешнее, объект, ненавистное были сначала идентичными. Если позже объект превращается в источник наслаждения, то он становится любимым, но в то же время сливается с "Я", так что для чистого ""Я"-наслаждение" объект опять-таки совпадает с чужим ненавистным.

Но теперь мы начинаем замечать, что, подобно тому, как противоположная пара: любовь - индифферентность отражает полярность "Я" - внешний мир, так вторая противоположность: любовь - ненависть воспроизводит связанную с первой полярность: наслаждение - неудовольствие. После того как чисто нарциссическая ступень сменяется ступенью объекта, наслаждение неудовольствие обозначает отношение "Я" к объекту. Если объект становится источником ощущений наслаждения, то выявляется моторная тенденция, которая приближает объект к "Я", сливает его с "Я"; мы говорим тогда также о "притяжении", которое оказывает дающий наслаждение объект, и говорим, что мы любим этот объект. Наоборот, когда объект становится источником неприятных ощущений, неудовольствия, то возникает тенденция увеличить расстояние между ним и "Я", повторить на нем первоначальную попытку бегства от посылающего раздражения внешнего мира. Мы ощущаем "отталкивание" объекта и ненавидим его; эта ненависть может впоследствии усилиться до склонности к агрессивным действиям против объекта, до намерения уничтожить его.

- 146

Можно было бы в крайнем случае сказать про какое-нибудь влечение, что оно "любит" объект, к которому стремится для своего удовлетворения. Но странно звучит для нас выражение, что влечение "ненавидит" объект, - и это обращает наше внимание на то, что отношения любви и ненависти неприменимы к отношениям влечений к своим объектам, а только к отношениям всего "Я" к объектам. Наблюдения над безусловно глубокими по своему смыслу оборотами нашей речи указывают нам на дальнейшие ограничения значения любви и ненависти. Относительно предметов, служащих целям самосохранения, не говорят, что их любят, а подчеркивают, что нуждаются в них и выражают еще другого рода отношения, употребляя слова, обозначающие очень ослабленную степень любви, как, например: охотно делаю, нахожу приятным, мне нравится.

Слово "любить" все больше приближается к сфере чистых отношений наслаждения "Я" к объекту и, в конце концов, фиксируется на объектах, в тесном смысле сексуальных, и на таких объектах, которые удовлетворяют потребности сублимированных сексуальных влечений. Отделение влечений "Я" от сексуальных, которое мы навязали нашей психологии, оказывается, таким образом, в полном согласии с духом нашего языка. Если у нас нет привычки говорить, что отдельное сексуальное влечение любит свой объект, но находим самое большое соответствие в употреблении слова "любить" для обозначения отношений "Я" к своему сексуальному объекту, то наблюдение показывает нам, что применение этого слова для обозначения этих отношений начинается только с момента синтеза всех частичных влечений сексуальности под приматом гениталий и в целях функции продолжения рода.