Эрнест Цветков - Досье на человека

– Свобода выбора… – задумчиво произнес Герман, – но выбора чего?

– Скорее всего, выбора не чего, а между чем и чем, – тихо улыбнулся Николай Павлович, – выбора между саморазрушением и самотворением. Выбора между черной и белой магией. Человек – существо подневольное. Он обязательно кому-то или чему-то служит. И каждый осознанно или неосознанно, рано или поздно делает выбор, чему служить. А середины здесь нет. Tertium non datur.

– В прошлом веке, – заметил Герман, – де Трела выпустил труд «О сознательном помешательстве», где выделяет класс так называемых «полупомешанных», куда он относит эротоманов, ревнивцев и иже с ними: растратчиков, авантюристов, ленивцев, запойных пьяниц. Кто они – сбившиеся с пути или дегенераты?

– Сбившиеся с пути дегенераты, – намекая на саркастическую нотку, скаламбурил Матвей.

– Среди них есть и те и другие, – невозмутимо сказал Николай Павлович, – но первым еще дается возможность выбора, вторым – нет, так как последние выбор сделали, а потому такую возможность потеряли.

– А может ли здоровый человек заразиться дегенерацией?

– Дегенерация, как и психические болезни, заразна. Вспомните роман «Ночь нежна» Фицджеральда. Там главный герой, сам психиатр, женится на своей душевнобольной пациентке. Что же происходит в дальнейшем? А то, что его личность начинает распадаться. Вы, конечно, знаете, что в основу коллизии романа автор положил отношения со своей собственной женой, так же больной психически, но и участь самого Фицджеральда оказалась печальной.

Другое дело, что дегенераты исподволь, подсознательно тянутся друг к другу, словно их ведет в одном направлении одна общая и мощная сила. Многие тайные общества, партии представляют собой когорту опять все тех же дегенератов. Революционные вожди, по сути своей, фанатики, психопаты и, соответственно, дегенераты, увлекают за собой легион единомышленников и таких же вырожденцев. Но, впрочем, оставим пока социальные проблемы в покое и возвратимся к нашим частностям, хотя познание этих частностей невозможно без изучения вопросов социальных. И сколь бы не говорили о неповторимом своеобразии каждого индивида, о его уникальном внутреннем мире, человек – существо прежде всего социальное. С одной стороны, каждый из нас одинок, каждый приходит в этот мир и умирает в одиночку, с другой – обиталище нашего одиночества есть социум. Однако здесь почувствуйте разницу – о социальности человека я говорю отнюдь не в марксистском смысле, а в смысле психологическом. Людьми движет страх. И страх заставил дикарей собираться в племена, страх зажег первый огонь в пещере, страх двигал развитием цивилизации. Рождение такого образования, как общество, обязано страху. Но одновременно в человеческих душах действует еще одна, и не менее мощная сила – агрессия. Агрессия создана, чтобы преодолеть страх. Здесь мы упираемся в один из Парадоксов Человека – человек обречен на одиночество и одновременно боится одиночества. Он тянется к другому человеку, чтобы снизить, заглушить свой страх, и в то же время готов уничтожить этого другого. Таковы неотвратимые и неизбежные импульсы нашего бытия. Если бы мне пришлось давать определение «я», то формула получилась бы следующей: «Я – это другие и немного себя».

Уже давно я прошу рассказывать своих клиентов не столько о, себе, сколько о тех людях, с которыми они общались или общаются, и тогда пациент начинает оплетать себя информационной паутиной, представляющей собой ясную картину того, в каком положении он находится, заражен ли он дегенерацией и какова степень его заражения, а также, какова степень распада его личности. Дело в том, что одни люди исподволь способствуют разрушению нашей личности, другие же влияют на нее благотворно. Отсюда вытекает и стратегия лечебного, а скорее, коррекционного процесса… Что ж, теперь, я думаю, настало время представить вам нашего подопечного.

Николай Павлович не спеша поднялся, словно обдумывая про себя какое-то решение, и направился в кабинет. Вся компания оставалась в полном молчании, из глубины которого, как пузыри из воды, всплывали редкие вздохи Матвея Голобородько. Вскоре, однако, на пороге гостиной появились хозяин дома и Лукин.

– Проходите, пожалуйста, – участливо сказал Николай Павлович, кивком указывая гостю на свободное место.

Лукин бегло осмотрел комнату и присутствующих в ней, собравшись решительно направиться к своему креслу, но внезапно застыл и лишь едва слышно прошептал: «О господи». Однако никто не придал значения мигу его замешательства. Только Ритино лицо наполнилось розоватым оттенком, а ставшие почти детскими губы очаровательного психолога, словно эхом, столь же беззвучным и растерянным, отозвались «о господи» и слегка побледнели.

Она положила телефонную трубку и откинулась в кресле. Ее тонко вибрирующая кисть поигрывала сигареткой. Было около трех часов дня и блестящее, хотя уже и не яркое солнце сентября настойчиво просачивалось сквозь шторы. Она любила это время, несущее в себе какую-то потаенную и легкую печаль. И в это же время в ней пробуждались некие странные чувства, столь же потаенные и почти неуловимые, как летящие паутинки. И в этой призрачной прозрачности находилось нечто завораживающее и щекочущее ощущения, которые выводили ее за грань обыденности.

Рита глубоко затянулась резковатым дымом, и тонко звенящие колокольчики наполнили голову, затуманивая сознание. Тело постепенно наполнялось набухающей ватой. Но ей было известно, что вслед за этой распластанной тяжестью наступит невесомость, и чувство экстатического наплыва опрокинет ее в бездну глубочайшего наслаждения, продолжением которого станут их «декадентские игры» с Лукиным.

Они экспериментировали с запредельными ощущениями, пытаясь выйти за грань, отделяющую одну реальность от другой, погружаясь в откровения секса и марихуаны. Однажды как психолог она задала вопрос, зачем она это делает, и Лукин ей сказал, что таким образом они получают оккультную силу.

До этого они несколько раз виделись на вечеринках, у нее в кабинете и дома, и каждый раз их влекло друг к другу все больше и больше. Их сближало то, что они вели двойную жизнь – внешне благополучные и благопристойные, они занимали место, которое в обществе принято называть респектабельным, но внутри они находились на дне и даже за гранью общества. И эта игра их будоражила, наполняла ощущением власти и свободы. Разница их полюсов, внешнего и внутреннего, вызывала огромное напряжение и силу.

Краешком сознания она скользила по этим мыслям, погружаясь, как в теплую ванну, в волны таинственного дыма, пока до нее не донесся звук дверного звонка, приплывший словно откуда-то издалека по ставшему замысловатым и искривленным коридору восприятия. Она отделилась от кресла, и ей показалось, что в следующую секунду она уже была у входной двери.