Стефен Волински - Дао хаоса

Спустя несколько недель она рассказала, что ее отношения с Биллом изменились, хотя он сам и не изменился. Она ощутила больше ответственности и силы, чем тогда, когда она «искала любовь не там, где надо».

В заключение нужно еще раз заметить, что в качестве примеров я привожу лишь отдельные фрагменты терапевтических сеансов. Цель этих примеров — продемонстрировать растворение пары наблюдатель—личность внутри Сущности и возрождение сущностного качества.

На языке характерологического анализа эта стратегия называется мазохист. Мазохист считает, что единственный способ добиться любви или власти — боль и страдание. Мазохист добивается власти с помощью страдания. В его представлениях любовь и страдание — одно и то же: любовь равна страданию. Он постоянно пребывает в меланхолии, вызванной травмой утраты Сущности; он мучительно ощущает оскудение и безысходность; порой ему кажется, что он лишен корней и истоков. Это ввергает его в депрессию и меланхолию.

В этой стратегии пара наблюдатель—личность реагирует на скудость и ущербность бытия сильнейшей завистью. Зависть к окружающим является глубинным состоянием при этой стратегии. Мазохисту кажется, что у других есть и любовь, и полноценная жизнь, и прочные корми, а он лишен всего этого вследствие утраты Сущности. Он чувствует, что его сердце разбито навеки и в его жизни нет и не может быть ни одной светлой минуты. Когда маятник качается в другую сторону, наблюдатель—личность испытывают отвращение к себе и занимаются самобичеванием. Часто наблюдатель—личность творят кумира в виде идеального любовника, гуру или психотерапевта в качества внешнего заменителя Сущности. Так как качества сущности переносятся на других, то мазохисты часто чувствуют, что они оторваны как от своей собственной жизни, так и от своих корней; порой они начинают мучительно пытаться обрести их. При этой стратегии наблюдатель вешает на пустоту ярлык отсутствия реальной связи с людьми и жизнью. Иногда он создает воображаемый идеальный образ Сущности и принимает его за подлинную Сущность (см. рис. 10).

У меня был клиент, постоянно представлявший себе идеальные образы, считая их воплощениями Сущности. Эта игра воображения была типичным проявлением псевдодуховности (см. «Темная сторона внутреннего ребенка», глава 14).

Вместо того чтобы понять, что его внутренние образы являются символами Сущности, он принял их за саму Сущность. Перефразируя слова Альфреда Коржибски: «Карта — это не территория», можно сказать, что символ — это не Сущность. Это относится также и к почитанию образа божества, распространенному как в йогической, так и в буддийской традиции. Внутренний образ Богоматери, Будды, Кришны, равно как и любых богов и богинь, все это символы Сущности, но не Сущность.

При стратегии 4 пара наблюдатель—личность испытывает все более сильную и мучительную жажду любви и поэтому пытается восполнить утрату любви (Сущности) и пустоту болью и страданием.

Это происходит от того, что в начале личность пытается заполнить пустоту предметом любви и терпит неудачу. Предмет любви (часто это один из родителей) не может заполнить пустоту в душе ребенка; когда ребенок понимает это, он страдает. В результате наблюдатель—личность прочно связывают любовь со страданием. Теперь в глазах наблюдателя любовь равна страданию. Палмер называет это романтической трагедией. Наблюдатель—личность пытаются заполнить пустоту с помощью страдания, ошибочно принимаемого за любовь Сущности.

Психоаналитики считают, что мазохизм появляется в процессе анальной фазы развития. Ребенка приучают пользоваться горшком. Когда он это делает, мама и папа довольны. Когда ребенок отказывается от горшка, мама и папа недовольны. В этой ситуации у ребенка возникает иллюзия власти и контроля над родителями. Он может отказаться от горшка, считая, что таким образом он управляет настроением родителей даже ценой собственного неудобства. Ребенок допекает родителей тем, что упорно не садится на горшок, уверенный, что таким образом управляет их душевным состоянием. Эта иллюзия рождает у пары наблюдатель—личность ощущение воображаемой власти. Иными словами, «я управляю тобой с помощью боли». Мазохист выигрывает, проигрывая или допекая других, и это дает ему иллюзию могущества и контроля над ситуацией.

Мазохист постоянно завидует другим, так как ему кажется, что им доступен «высший духовный опыт» или «настоящая любовь». Эта зависть и ощущение собственной ущербности делают его злобным, и он испытывает мрачное удовлетворение, допекая окружающих и доводя их до белого каления. Грубо говоря, «мазохисты либо гадят на других, либо делают все возможное, чтобы другие гадили на них» (что вполне соответствует анальной стадии развития). Александр Лоуэн утверждал, что этот тип личности — один из самых сложных. Почему? Потому что они допекают терапевта (родителя) тем, что не выздоравливают. У мазохистов есть субличность «садист», сопротивляющаяся тем, кто пытается ему помочь. Так как глубинным состоянием при стратегии 4 является зависть, то мазохист постоянно размышляет, почему ему так плохо, и уверен, что другие знают ответ. Поэтому он вечно направляет внимание на других вместо того, чтобы попытаться вновь обрести утраченную Сущность и тем самым исцелить свое разбитое сердце.

Это разбитое сердце вдохновляет мазохиста на сочинение историй о трагической любви и предательстве, чтобы оправдать собственную меланхолию. Я хочу напомнить, что истории нужны для того, чтобы оправдать свое состояние, — история вовсе не является состоянием. Поэтому следует перенести внимание с истории на само состояние.

Постоянные попытки разжалобить окружающих с помощью душещипательных историй лишь поддерживают и укрепляют стратегию 4. Меланхолия и зависть — хронические состояния, и причина их появления не трагические события, а специфика развития пары наблюдатоль—личность. Изменение истории не изменит состояния; лишь осознание и переключение внимания может изменить его. Подобное лечится подобным: история не излечит состояния, а переживание иного состояния — излечит.

Работать с трагическими романтиками, жаждущими «счастья путем страданий», очень тяжело, так как они одержимы идеей заполнить пустоту своим и чужим страданием, и поэтому вся их жизнь превращается в сплошное страдание. Это страдание служит защитой от более глубоко' го страдания и чувства неадекватности и ущербности, рожденного разрывом с Сущностью.