Мария-Луиза Франц - Избавление от колдовства в волшебных сказках

Анима, то есть царевна-лягушка, показывает царскому двору, что на самом деле она не лягушка. Обладая сверхъестественной силой, она печет вкусные хлебы, может сшить за ночь красивую рубашку и появляется перед царскими гостями в облике самой красивой женщины. Во время танца она выкидывает из рукава брошенные туда остатки пищи — и из них сразу же вырастает дерево с сидящим на нем котом, который умеет петь песни и рассказывать сказки. Следовательно, она показывает, что, хотя ей сначала пришлось появиться в облике, не подобающем ее сущности, она вовсе не лягушка, а сверхъестественное божественное создание, которое может превращать одни вещи в другие. Она может, как настоящий волшебник, создать дерево, которое способно появляться и исчезать (этот дар она, видимо, унаследовала от отца). Можно сказать, что она умеет превращать любую реальность в ценную структуру, которая внешне выражается в искусстве, красоте и чувстве — творческих проявлениях архетипических образов. Анима привносит в жизнь мужчины элемент иллюзии, но она же и освобождает от нее. Она помогает мужчине почувствовать ценность всего, что совершается в его жизни, и вдохновляет творческие фантазии. Что касается реакции мужчины на Аниму, она зависит от его установки.

К сожалению, все, что в нашей сказке создает Анима, появляется только во время пира. Поэтому проявление Анимы далеко не всегда оценивают по достоинству. Если нечто подобное происходит в реальности, нам следует пасть на колени и спросить себя, что за этим стоит. Относительно слабая реакция на самовыражение богини может послужить причиной необдуманного поведения царевича, который сжигает лягушачью кожу и тем самым заставляет царевну-лягушку отправиться на край света, а потом ему приходится прилагать огромные усилия, чтобы снова ее найти. Так случается всегда, и это весьма типично, когда мужчина лишь эстетически воспринимает влияние и проявление Анимы, не пытаясь отнестись к ним всерьез с точки зрения этики.

Во внешней жизни так легкомысленно относиться к конкретной женщине мог бы, например, Дон Жуан, просто слегка флиртуя с ней, что и происходит в сказке во время пира. Многие художники и писатели создают прекрасные произведения, но если спросить их о смысле того, что они создали, они уклонятся от ответа или скажут, что психологическая интерпретация разрушает произведение искусства. Такая установка типична для многих современных художников, которые не хотят испытывать боль, размышляя о серьезности своих произведений. [24] Подробнее об этом можно прочитать в книге М.-Л. фон Франц «Вечный юноша» (М.: Независимая фирма «Класс», 2007). — Прим. переводчика. Иными словами, они пытаются сохранить художественное очарование своего творения, а по существу занимаются «развлечением гостей на пиру». Поэтому мы можем сказать, что изначальное затруднение, то есть некоторая предубежденность сознания по-прежнему сохраняется. Вот почему у героев сказки сразу разрушаются отношения, как только кожа брошена в огонь. Сознательная установка не принимает Аниму всерьез, а потому наступает крах, и царевичу приходится пройти через множество испытаний, прежде чем он снова найдет свою невесту.

Интересно, что, когда он ее находит, та сидит во дворце, который стоит в лесу. Эту структуру мы интерпретировали бы как фемининный аспект символа Самости. Такое сооружение является символом обобщенного и глубокого мистического переживания, описание которого можно найти в сочинениях христианских мистиков, например, у Терезы Авильской. «Внутренний храм», построенный из золота и серебра, о котором она пишет, — это хорошо известный образ сокровенного центра души, который мы называем Самостью.

В этом храме или дворце живет какое-то страшное существо, которое никто не видел. Это может быть отец-колдун либо какое-нибудь чудовище — нам точно неизвестно. Девушка находится в его власти, а жених должен ее найти и как можно быстрее убежать вместе с ней, иначе с ними случится страшная беда. Если сравнить эту сказку с другими, близкими ей по сюжету, можно убедиться, что чудовище, о котором идет речь, чаще всего называют дьяволом. Недооценка фигуры Анимы в бессознательном приводит к появлению необычного компенсаторного процесса. Анима подвергается воздействию темной стороны образа Бога.

Чем меньше мужчина осознает, насколько ценна Анима для его сознания, тем больше та стремится или стать дьявольской, или идентифицироваться с целым бессознательным и образом Бога. Мужчина словно бессознательно возводит ее на трон и поклоняется ей только из-за своего недостаточного осознания. Такое состояние очень похоже на одержимость дьяволом, которая субъективно переживается как религиозная эмоция.

Нечто подобное можно увидеть, если исследовать феномен нацизма. Нацисты (или коммунисты) не признают самого существования внутренних психических фактов, так как сознательно их интересуют только социологические теории. Поэтому их эмоциональная жизнь уходит в бессознательное и связывается с бессознательным образом Бога; в результате эта связь приводит к странному «религиозному» фанатизму, характерному для всех подобных движений. Их участники даже готовы умереть за свое дело или разжечь мировой пожар. Зачем, если речь идет только о политической программе одного государства? Вы постоянно будете замечать, что, по существу, они проецируют Царствие Божие на свои политические идеи. Они хотят «справедливо» создать его на земле, а значит, имеют право убить другого человека — «всего лишь несколько тысяч человек». Если поговорить с такими людьми, можно убедиться, что это их бессознательная эмоциональная установка. Они одержимы и проецируют образ Бога, с которым прочно связана их идеалистическая эмоция. Это явный пример смешения Анимы с образом Бога, при котором символ Самости может выражать пагубную одержимость.

Символ Самости или образ Бога, который не узнают, оказывается наиболее пагубным, так как он становится силой, действующей исподволь, и такое воздействие вызывает всевозможные пагубные эмоции и массовые предрассудки. Именно поэтому с одержимыми людьми трудно разговаривать, взывая к их рассудку; эмоционально они полностью привязаны к образу Самости, причем не осознают этой связи, так как не могут посмотреть на себя с психологической точки зрения, а Самость полностью проецируется вовне. Такая регрессия Анимы очень пагубна и опасна. Царевна говорит: «Если бы ты чуть опоздал, то никогда бы меня больше не увидел», — то есть не только полностью прекращается подлинное психологическое развитие, но и сам человек умирает. Поэтому царевич должен долго прикладывать усилия и проявлять терпение, чтобы вернуть это содержание бессознательного, ибо иначе оно будет проявляться только эстетически, а затем снова исчезать в бессознательном.