М Осорина - Секретный мир детей в пространстве мира взрослых

«Летом мы жили в поселке Вырица под Петербургом. Недалеко от нашей дачи был дом одной женщины. Среди детей нашего проулка ходила история о том, как эта женщина приглашала детей к себе на чай и дети исчезали. А еще говорили об одной маленькой девочке, которая видела у нее в доме их кости. Как-то я проходила мимо дома этой женщины, а она позвала меня к себе и хотела угостить. Я страшно испугалась, убежала к нашему дому и спряталась за калитку, позвав маму. Мне тогда было пять лет. Но вообще дом этой женщины был буквально местом паломничества местных детей. Я тоже к ним присоединялась. Всем было ужасно интересно, что там находится и правда ли то, что дети говорят. Некоторые открыто заявляли, что все это враки, но в одиночку к дому никто не приближался. Это было своего рода игрой: к дому всех притягивало как магнитом, но подойти к нему боялись. В основном подбегали к калитке, кидали что-нибудь в огород и сразу же убегали».

Есть места, которые дети знают, как свои пять пальцев, обживают и используют их как хозяева. Но некоторые места, по представлениям детей, должны быть неприкосновенны и сохранять свое собственное очарование и тайну. Дети оберегают их от профанации и посещают сравнительно редко. Приход в такое место должен быть событием. Туда идут, чтобы прочувствовать особые состояния, отличающиеся от будничных переживаний, соприкоснуться с тайной и ощутить присутствие духа места. Там дети стараются ничего без надобности не трогать, не менять, не делать.

«Там, где мы жили на даче, в конце старинного парка была пещера. Она находилась под обрывом из плотного красноватого песка. Надо было знать, как туда пройти, и пробираться было трудно. Внутри пещеры из небольшого темного отверстия в глубине песчаной породы вытекал мелкий ручеек с чистейшей водой. Журчание воды было чуть слышно, светлые блики падали на красноватый свод, было прохладно.

Дети рассказывали, что в пещере прятались декабристы (она находилась недалеко от имения Рылеева), а позже по узкому ходу пробирались партизаны в Отечественную войну, чтобы выйти за много километров в другом селе. Мы там обычно не разговаривали. Либо молчали, либо перебрасывались отдельными репликами. Каждый воображал свое, стояли в тишине. Максимум, что мы себе позволяли, — это перепрыгнуть один раз туда и обратно через широкий плоский ручеек на маленький островок у стены пещеры. Это было доказательством нашей взрослости (7–8 лет). Маленькие так не могли. Никому бы в голову не пришло в этом ручейке сильно дрызгаться, или копать песок на дне, или еще что-то делать, как мы делали на реке, например. Мы только трогали руками воду, пили ее, смачивали лицо и уходили.

Нам казалось ужасным кощунством, что подростки из летнего лагеря, который находился по соседству, выскребали на стенах пещеры свои имена».

По складу своего ума дети имеют естественное предрасположение к наивному язычеству во взаимоотношениях с природой и окружающим предметным миром. Они воспринимают мир вокруг как самостоятельного партнера, который может радоваться, обижаться, помогать или мстить человеку. Соответственно, дети склонны к магическим действиям, чтобы расположить место или предмет, с которым они взаимодействуют, в свою пользу. Скажем, пробежать особым скоком по определенной дорожке, чтобы все сложилось удачно, поговорить с деревом, постоять на любимом камне, чтобы выразить ему свою приязнь и получить его помощь, и т. п.

Кстати, почти все современные городские дети знают фольклорные эаклички, обращенные к божьей коровке, чтобы она улетела на небо, где ее ждут детки, к улитке, чтобы она высунула свои рога, к дождику, чтобы он перестал. Часто дети изобретают свои собственные заклинания и ритуалы, помогающие в трудных ситуациях. С некоторыми из них мы познакомимся позже. Интересно, что это детское язычество живет в душе многих взрослых людей, вопреки обычному рационализму неожиданно просыпаясь в трудные моменты (если, конечно, они Богу не молятся). Осознанное наблюдение за тем, как это происходит, встречается у взрослых гораздо реже, чем у детей, что делает особенно ценным следующее свидетельство сорокалетней женщины:

«В то лето на даче мне удавалось пойти на озеро купаться только вечером, когда уже наступали сумерки. А надо было идти полчаса через лес в низине, где темнота сгущалась быстрее. И вот когда я начала ходить так по вечерам через лес, я впервые стала очень реально ощущать самостоятельную жизнь этих деревьев, их характеры, их силу — целое сообщество, как у людей, и все разные. И я поняла, что со своими купальными принадлежностями по своим частным делам я вторгаюсь в их мир не вовремя, потому что в этот час там люди уже не ходят, нарушаю их жизнь, и это им может не понравиться. Перед наступлением темноты часто дул ветер, и все деревья шевелились и вздыхали, каждое по-своему. И я почувствовала, что мне хочется то ли разрешения у них спросить, то ли свое почтение им выразить — такое было смутное чувство.

И вспомнилась девочка из русских сказок, как она просит яблоньку ее укрыть, или лес — расступиться, чтобы она пробежала. Ну, в общем, я мысленно их просила помочь мне пройти, чтобы злые люди не напали, а когда из лесу выходила — то благодарила. Потом, входя в озеро, тоже стала к нему обращаться: «Здравствуй, Озеро, прими меня, а потом отдай в целости и сохранности!» И эта магическая формула мне очень помогала. Я была спокойной, внимательной и не боялась заплывать довольно далеко, потому что чувствовала контакт с озером.

Раньше я слышала, конечно, про всякие народные языческие обращения к природе, но до конца не понимала, это мне было чуждо. А теперь-то до меня дошло, что если кто-то по важным и опасным делам с природой общается, то должен ее обязательно уважать и договариваться, как крестьяне делают».

Самостоятельное налаживание личных контактов с окружающим миром, которым активно занимается каждый ребенок семи—десяти лет, требует огромной душевной работы. Эта работа продолжается много лет, но первые плоды в виде возрастающей самостоятельности и «вписанности» ребенка в окружающую среду она дает уже к десяти—одиннадцати годам.

Ребенок тратит массу сил на переживание впечатлений и внутреннюю проработку своего опыта контактов с миром. Такая душевная работа очень энергозатратна, потому что у детей она сопровождается порождением огромного количества собственной психической продукции. Это длительное и разнообразное переживание и переработка воспринятого извне в своих фантазиях.

Каждый внешний объект, интересный ребенку, становится толчком для мгновенной активизации внутреннего психического механизма, потоком рождающего новые образы, которые ассоциативно связываются с этим объектом. Такие образы детских фантазий легко «сливаются» с внешней реальностью, и сам ребенок уже не может отделить одно от другого. В силу этого факта объекты, которые воспринимает ребенок, становятся для него весомее, внушительнее, значительнее — они обогащены психической энергией и душевным материалом, которые он привнес туда сам