Карл Роджерс - О становлении личностью

Что делает возможным появление второй фразы в высказываниях этих клиентов? Добавление осознания. В ходе психотерапии человек добавляет к своим обычным ощущениям полное и неискаженное осознание испытываемых им сенсорных и висцеральных реакций. Он не допускает или по крайней мере уменьшает искажение переживаний, когда сознает их. Он может сознавать то, что испытывает на самом деле, а не только то, что он разрешает себе чувствовать после тщательного просеивания через понятийный фильтр. В этом смысле человек впервые обретает все потенции человеческого организма, обогащенные осознанием основных проявлений сенсорных и висцеральных реакций. Человек начинает быть тем, кем он есть, как часто говорят клиенты во время психотерапии. Вероятно, это значит, что индивид начинает сознавать себя тем, кем он есть в своем опыте. Другими словами, он становится совершенным, полностью функционирующим человеческим организмом.

Я могу уже почувствовать реакцию некоторых моих читателей: "Не хотите ли вы сказать, что в результате психотерапии человек становится не чем иным, как человеческим организмом, животным с человеческим лицом? А кто его будет контролировать? Не отпустит ли он тогда все свои тормоза? Не выпустили ли вы на волю зверя по имени "ид"?" Наиболее подходящим ответом на это, мне кажется, будет следующий. Во время психотерапии индивид действительно становится человеческим организмом со всем подразумеваемым в этом понятии богатством. Он может реалистично контролировать себя, и его желания безошибочно социализированы. В нем нет зверя. В человеке есть только человек, и его-то мы смогли освободить.

Поэтому мне кажется, что основное открытие психотерапии, если наши наблюдения соответствуют действительности, состоит в том, что нам не нужно бояться быть только "гомо сапиенс". Открытие состоит в том, что, если мы можем добавить к сенсорному и висцеральному опыту, которым обладает все животное царство, дар свободного неискаженного сознавания, которое во всей полноте свойственно лишь человеку, у нас получится прекрасный, конструктивный, вписанный в реальность организм. В этом случае у нас будет организм, сознающий как требования культуры, так и свои собственные физиологические потребности в пище или сексе, сознающий как свое желание иметь дружеские отношения, так и желание возвеличивать себя, сознающий как свою тонкую и чувствительную нежность по отношению к другим, так и враждебность к ним. Когда эта уникальная способность человека – сознавание – функционирует настолько полно и свободно, мы обнаруживаем, что имеем дело не с животным, которое нужно контролировать, не со зверем, которого надо бояться, а с организмом, возникающим в результате всех этих составляющих сознания, способным с помощью удивительных интегративных свойств нервной системы достигать сбалансированного, реалистичного поведения, ведущего к обогащению его личности и личности других людей. Иными словами, когда человек неполон, то есть когда он не допускает в сознание разные виды своих переживаний, в этом случае у нас, конечно, нередко имеются основания бояться его и его поведения, о чем недвусмысленно свидетельствует нынешнее положение в мире. Но когда человек полностью функционирует, когда он – совершенный организм, когда сознавание опыта – это чисто человеческое свойство – задействовано в самой полной мере, – тогда человеку можно доверять, тогда его поведение конструктивно. Оно не всегда будет общепринятым. Оно не всегда будет конформным [29] Конформность – тенденция приспосабливать свое поведение к мнению других лиц, большинства, – Прим. ред. . Оно будет индивидуальным. Но оно также будет социализированным.

Я изложил предшествующий раздел, заострив все формулировки настолько, насколько смог, поскольку в нем отражены глубокие убеждения, вытекающие из многих лет опыта. Однако я прекрасно сознаю разницу между убеждением и истиной. Я никого не прошу соглашаться с моим опытом, я лишь прошу читателя рассмотреть, согласуются ли приведенные здесь формулировки с его собственным опытом.

Я также не прошу извинения за умозрительный характер этой статьи. Есть время, когда требуются умозрительные утверждения, а есть время, когда требуется тщательная проверка доказательств. Мы надеемся, что постепенно некоторые из этих предположений, мнений и клинических предчувствий смогут быть подвергнуты действенной и окончательной проверке.

Эта глава впервые была представлена в виде конспекта выступления на встрече в Оберлинском колледже в 1954 году. Я пытался объединить в более законченной и четкой форме некоторые вызревавшие во мне понятия психотерапии. Позже материал был несколько переработан.

Как обычно, я старался, чтобы моя мысль была ближе к корням реального опыта, отраженного в психотерапевтических беседах. Поэтому в качестве материала для обобщения я нередко использовал записи таких бесед.

* * *

Работая в Консультативном центре Чикагского университета, я имел возможность общаться с людьми, которые обращались ко мне со множеством личных проблем. Например, студент, озабоченный возможным провалом на экзаменах в колледже; домохозяйка, разочаровавшаяся в своем замужестве; человек, чувствующий, что он находится на грани полного нервного расстройства и психоза; ответственный работник, проводящий большую часть своего времени в сексуальных фантазиях и не справляющийся с работой; способный студент, парализованный убеждением в том, что безнадежно несостоятелен; родитель, удрученный поведением своего ребенка; очаровательная девушка, которую безо всяких причин одолевают приступы глубокой депрессии; женщина, которая опасается, что жизнь и любовь проходят мимо, а ее диплом с хорошими оценками служит слишком малой компенсацией; человек, который убежден в том, что могущественные или зловещие силы плетут против него заговор. Я бы мог и далее перечислять эти многочисленные и уникальные проблемы, с которыми обращаются к нам люди. Они представляют полноту жизненного опыта. Однако я не испытываю удовлетворения, приводя этот перечень, так как, будучи консультантом, знаю, что проблема, заявленная клиентом в первой беседе, не останется неизменной во второй и третьей беседах, а к десятой беседе она обернется совсем иной проблемой или целым рядом проблем.

Я пришел к убеждению, что несмотря на это ставящее в тупик разнообразие по горизонтали и многослойную вертикальную сложность, вероятно, существует лишь одна проблема. Углубляясь в опыт многих клиентов во время психотерапевтических отношений, которые мы пытаемся для них создать, я прихожу к выводу, что каждый клиент задает один и тот же вопрос. За проблемной ситуацией, на которую он жалуется, за проблемами с учебой, женой, начальником, за проблемой своего неконтролируемого или странного поведения, пугающих чувств скрывается то, что составляет истинный предмет его стремлений. Мне кажется, что в глубине души каждый человек спрашивает: "Кто я на самом деле? Как я могу соприкоснуться со своим подлинным "Я", которое лежит в основе моего поверхностного поведения? Как мне стать самим собой?"