Вадим Ротенберг - Образ я

Последующее развитие психодинамическои концепции помогло эти противоречия устранить. Несколько лет назад я предпринял попытку объединить различные подходы в рамках внутренне непротиворечивого единого представления. Вытеснение, как и все остальные нормальные механизмы защиты, призвано защищать человека не от тревоги, а от распада целостного поведения и интегрированного сознания. Без этих механизмов поведение диктовалось бы одновременно противоположно направленными мотивами и распалось бы. Защищается механизмами защиты прежде всего целостный Образ "Я", интегрирующий поведение и сознание. Представление об образе Я интенсивно разрабатывалось в психологии на протяжении последних десятилетий профессорами Эриксоном, Когутом и другими представителями "психологии личности". В соответствии с этими представлениями, социальные нормы не являются как бы навязанными личности извне, а естественно входят в структуру личности в качестве внутренних потребностей, участвуют в формировании образа "Я", и более того, в этом качестве социальных мотивов серьезно трансформируют характер и даже само функционирование первичных биологических потребностей. Человеческая психика — это не слоеный пирог, где над слоем первичных потребностей (инстинкта самосохранения и размножения) надстраивается, не смешиваясь с ним, слой социальных потребностей в признании, понимании, доминировании и любви, а еще выше располагается слой идеальных потребностей в познании, творчестве и гармонизации мира. Абсурдно представлять себе, что под тонким слоем духовности творца комфортно располагаются агрессивность и всеядность крокодила в их первозданной примитивности. Все компоненты психики взаимно влияют друг на друга. После формирования потребностей более высокого ранга и первичные потребности не остаются в их исходном состоянии. Инстинкт самосохранения у человека с развитой потребностью в самоуважении не такой же, как до формирования этой потребности, его уже нельзя рассматривать в отрыве от образа "Я". Именно поэтому человек с развитым образом "Я" скорее готов погибнуть, чем убить ребенка, и может голодать, но не пойдет красть. Настоящие внутренние конфликты это не конфликты между эгоистическими, первичными побуждениями и навязанными извне социальными нормами, а гораздо более глубокие, в которых усвоенные с детства и присвоенные личностью в результате долгого и мучительного становления социальные потребности являются не менее "эгоистическими", не в меньшей степени определяющими образ "Я", личность, чем любые другие эгоистические потребности. Потому и конфликт носит глубокий и затяжной характер, и вытеснение, сохраняя целостность поведения, действительно вызывает тревогу.

Что же касается истерических симптомов, то их следует понимать как невербальное поведение, в котором вытесненные мотивы находят не символическое выражение, а разрешение, реализацию точно так же, как осознаваемые мотивы находят разрешение в целенаправленном поведении. Основное условие при этом сохранено — человек по-прежнему ничего не знает о своих неприемлемых мотивах, о причинах и механизмах своего истерического поведения, поскольку это поведение невербальное, подчиненное правому полушарию, бессознательное (отнюдь не случайно 9/10 всех истерических параличей и нарушений чувствительности носят левосторонний характер, т. е. захватывают левую половину тела, контролируемую правым полушарием). Но тем не менее это своеобразный способ невербального решения конфликта в поведении (например, при истерическом параличе больной не может делать то, чего бессознательно делать не хочет, а при истерической слепоте он не видит того, что ему неприятно и провоцирует чувство вины или стыда). И пока есть симптом, пока конфликт решен (хотя, разумеется, не окончательно и не лучшим способом), нет тревоги, ибо нет и вытеснения. Неосознание конфликта осуществляется здесь не за счет вытеснения, а за счет отщепления невербального поведения от всего остального поведения, регулируемого сознанием.

Разумеется, если человека насильственно лишают истерического симптома, вытеснение вступает в свои права и возникает тревога со всеми ее признаками и следствиями. Это неоднократно подтверждено экспериментально. Так, однажды В. П. Райков рассказал мне следующую историю. Муж привел к нему свою жену, страдавшую от невозможности проглотить пищу. Она давилась во время еды и кусок, что называется, не лез в горло. Райков быстро убедился, что это истерическое нарушение глотания, и в глубоком гипнозе сумел устранить этот симптом. Но через пару недель муж пришел к нему опять с необычной просьбой. "Доктор, сказал он, нельзя ли сделать так, чтобы она опять не глотала? Пока она не глотала, проблема была только с едой, а в остальном все было спокойно. А теперь она ест, но целый день в очень беспокойном состоянии, плачет, плохо спит, терзает всю семью и вообще места себе не находит".

Свободно плавающая тревога действительно вызывает все эти симптомы и субъективно очень тяжело переносится. Человеку трудно приспособиться к тому, что его эмоциональное напряжение не имеет никакой видимой причины, и соответственно совершенно непонятно, что делать для его устранения. В такой неопределенной ситуации долго пребывать невозможно, и человек неосознанно ищет, к чему можно было бы "привязать" эту "свободно плавающую" тревогу. Вот здесь и приходят на выручку невротические механизмы защиты и предоставляют человеку возможность псевдообъяснения его состояния. Именно невротические механизмы защиты, а не вытеснение, помогают устранить тревогу. Человек внезапно осознаJт, что в действительности его беспокоит состояние его здоровья, неприятные ощущения со стороны внутренних органов. Для этих неприятных ощущений есть даже определенная база: тревога сама по себе вызывает колебания пульса и давления, меняет перистальтику кишечника, учащает дыхание. Все это выражено в умеренных пределах и носит функциональный, обратимый характер, но этих изменении достаточно для возникновения первичных соматических ощущений. Человек сосредотачивается на них, ему начинает казаться, что он тяжело болен, что именно это причина его беспокойств и первооснова всех его эмоциональных проблем. Появляется реальная цель деятельности, он ходит от врача к врачу, проходит обследования, следит за своими ощущениями, ищет лекарства, не удовлетворяется уверениями, что ничего серьезного нет. Тревога сменяется ипохондрическим неврозом.

Другой вариант — возникновение необоснованных страхов (фобий). Человек боится закрытых или открытых пространств (кому как повезет), боится умереть во сне или заболеть от инфекции, переданной через рукопожатие. Невозможно перечислить все возможные объекты такого страха, важно, что в каждом случае предпринимаются героические усилия, чтобы избежать ситуаций, которые эти страхи провоцируют. Появляется реальная цель в жизни и ее смысл (извращенный, разумеется). Тревога исчезает, развивается фобический невроз с вполне конкретными, хотя и нелепыми страхами. И любое переубеждение бесполезно, ибо в основе страхов лежит вызванная вытеснением невыносимая неопределенная тревога.