Вадим Ротенберг - Образ я

В свете этого, подтвержденного многочисленными экспериментами феномена следует, казалось бы, что люди, попадая в объективно безвыходную ситуацию, фатально обречены на депрессию, болезнь и гибель. И если встать на эту точку зрения, то сохранение в веках еврейского народа должно считаться подлинным чудом: на протяжении последних двух тысяч лет, после падения древних царств, евреи как народ были не в состоянии влиять на свою судьбу, а нерешаемых задач на выживание им всегда подбрасывали в достатке — от Вавилона и Рима до Гитлера. Но, по счастью не только для целого народа, но и для каждого его представителя, эти условия отнюдь не фатально ведут к депрессии.

Согласно концепции Селигмана, обученная беспомощность развивается в случае, если человек полагает, что неудачи будут преследовать его не только в этой конкретной ситуации, но и в любой другой, с которой он столкнется, не только сегодня, но и в будущем. А важнейшим условием такой установки на глобальность и стабильность неудач является уверенность человека, что во всех своих неудачах повинен он сам (его бездарность, глупость, безволие, неумение справиться с трудностями), тогда как успех, если он вдруг приходит, обусловлен случайным удачным стечением обстоятельств или чьей-то помощью. Напротив, устойчивость к обученной беспомощности обусловлена уверенностью, что неудачи случайны и связаны с неблагоприятным стечением конкретных обстоятельств, только здесь и сегодня, а успех определяется собственными качествами человека, его способностью самостоятельно решать трудные задачи. Таким образом, достаточно высокая и устойчивая самооценка, самоуважение к себе как личности — важнейший фактор противодействия обученной беспомощности.

Экспериментальные исследования выявили и другие факторы устойчивости, связанные с прошлым опытом. Если человек на протяжении длительного времени не сталкивается с проблемами, требующими от него серьезных интеллектуальных усилий и изобретательности, если он в 100 % случаев и без всякого напряжения решает свои задачи — обученная беспомощность перед лицом трудностей наступает очень быстро (несмотря на положительный, на первый взгляд, предшествующий опыт). Но если человек сталкивается с действительно трудными проблемами, требующими мобилизации его интеллектуальных, моральных и физических сил и справляется с ними в ряде случаев — его устойчивость к обученной беспомощности растет, особенно если такая тренировка происходит в детстве. Что же при этом тренируется? Согласно моим представлениям, тренируется и развивается при этом способность к поисковому поведению, поисковой активности — активности, направленной на изменение ситуации, при отсутствии стопроцентного прогноза результатов собственной деятельности, но при постоянном учете уже достигнутых результатов. Важно подчеркнуть, что именно поисковая активность как процесс, даже независимо от прагматического результата, повышает сопротивляемость организма и к болезням, и к обученной беспомощности, которая представляет собой отказ от поиска. Понятно, почему неизменные и легкие удачи снижают устойчивость к обученной беспомощности ведь при этом формируется 100 %-й положительный прогноз, отпадает необходимость в поисковой активности, и она детренируется. Понятно также, почему постоянные поражения, преследующие с раннего детства, способствуют обученной беспомощности — при этом формируется неизменный отрицательный прогноз и обесценивается поисковая активность. Напротив, чередование побед и поражений, как это обычно происходит в жизни, формирует неопределенный прогноз и ощущение зависимости результатов от собственных усилий, что способствует тренировке поисковой активности и "иммунизирует" к обученной беспомощности. При этом важно помнить, что поисковая активность, так же как отказ от поиска (обученная беспомощность), имеет экспансивную тенденцию к распространению с одного вида деятельности на другой: заряд поисковой активности, полученный в процессе творчества, во время решения сложных интеллектуальных задач, способствует сопротивляемости в трудных житейских ситуациях или в условиях эмоциональных конфликтов, ибо неважно, что именно поддерживает "огонь в очаге", т. е. поисковую активность; важно только, чтобы он не угасал. И, напомним, уважение к себе как к личности важнейшее условие этого, ибо поиск требует постоянной мобилизации веры в собственные силы и возможность преодоления, вопреки отсутствию однозначного прогноза.

Есть еще один очень важный аспект проблемы. Поисковая активность успешнее стимулируется задачами, не имеющими однозначного решения, а не задачами, ответ на которые полностью предопределен исходными условиями. Чем более "открыта" задача, чем ближе она к творческой и чем дальше от однозначной формальной логики, тем важнее для ее решения поисковая активность. Согласно нашей концепции, когда возможности поиска в реальной деятельности исчерпаны, когда формируются неразрешимые конфликты и "свет сходится клином", потому что один подход к проблеме однозначно исключает другой — тогда условия для активного поиска сохраняются в сновидении, где все образы многозначны и притяжение и оттакивание могут причудливо сочетаться. Несовместимые позиции парадоксальным образом совмещаются в сновидениях, открывая новые возможности для поиска.

Рассмотрим с этих позиций условия религиозного обучения и воспитания в рамках иудаизма. Прежде всего, оно характеризуется стимуляцией интеллектуальной активности с самого раннего детства. Талмуд, изучаемый в религиозной школе, — это не свод истин в последней инстанции, не догма, а столкновение различных трактовок противоположных взглядов на одни и те же события. Лучше всего суть изучения Талмуда выражена в анекдоте-притче:

К одному ученому еврею пришел однажды нееврей и сказал, что он хочет изучать Талмуд. Еврей ответил: "Талмуд еврейские дети начинают учить с детства". "Но я тоже хочу попробовать, неужели я умею думать хуже, чем еврейские дети?" — сказал этот человек. "Хорошо. Попробуй ответить мне на несколько вопросов. Первый вопрос такой: два еврея провалились в печную трубу. Один вылез грязный, а друтой чистый. Кто пойдет умываться?" "Разумеется, грязный". — "Неправильно. Грязный посмотрит на чистого, подумает, что он такой же чистый, и мыться не пойдет. А чистый посмотрит на грязного, как в зеркало, ужаснется и побежит мыться. Теперь второй вопрос. Два еврея провалились в печную трубу, один вылез грязный, а другой чистый. Кто пойдет умываться?" — "Но я уже знаю этот вопрос: разумеется, чистый". "Неверно. Слова могут быть одинаковые, но вопросы разные. Мыться пойдет грязный. Ибо чистый взглянет на грязного и подумает: "Неужели я так грязен?", посмотрит на себя в зеркале и убедится в обратном. А грязный посмотрит на чистого, не поверит, что он так же чист после трубы, взглянет в зеркало и пойдет мыться. Теперь третий вопрос: два еврея провалились в печную трубу, один вылез грязным, а другой чистым. Кто пойдет умываться?" — "Грязный?" — "Неверно". — "Чистый?" — "Неверно". — "А что же верно?" — А здесь все неверно. Ведь не может быть, чтобы два еврея провалились в печную трубу и один вылез грязным, а другой чистым."