Кеннет Келзер - Солнце и тень

Для меня самого и для большинства моих соотечественников такая степень принятия — явление относительно редкое. Я думаю, причина этого очевидна для большинства читателей. Мы, американцы, живем в обществе, где во главу угла ставятся совсем иные человеческие устремления. Деловитость, вкус к власти, господству, влиянию, накоплению, настойчивость, целеустремленность, напористость и боевитость — вот черты, ставшие характерными для американской нации в целом. Когда-то эти черты были необходимы, чтобы помочь обществу первопроходцев освоить бескрайние, а зачастую и опасные новые земли, на которые пришли наши предки. Сегодня мы задумываемся о возможности сбросить груз этих качеств и раскрыть нашу коллективную душу совсем иной системе ценностей. Так получилось, что мое собственное развитие в процессе осознаваемого сновидчества шло параллельно развитию нашего общества. В своем эксперименте я начал исследовать возможность открыться для восприятия более глубоких чувств и впечатлений, более глубоких радостей и восторгов, которые можно пережить в состоянии осознаваемости.

Следующее осознаваемое сновидение из этой серии совершенно ясно демонстрирует такой сдвиг мысленного равновесия. В нем я несколько раз перемещался между предосознаваемым состоянием и осознаваемым. Вот этот сон:

СПЛЮ Я ИЛИ НЕТ?

20 декабря 1980 года

Я сплю и при этом смутно осознаю, что наверное, нахожусь во сне. Осознаю, что лежу в своей постели лицом вниз и слышу, как в спальню вбегает мой сын Эрик [10] В то время Эрику было четыре с половиной года. . «Папа, папа!» — зовет он и легонько теребит меня. Решаю сохранять неподвижность, чтобы не нарушить состояние, и Эрик скоро уходит. Его голос и прикосновение кажутся мне такими реальными, что я начинаю думать: должно быть, это вовсе не сон.

Обстановка меняется. Передо мной прекрасный весенний пейзаж. Кажется, прошло некоторое время, и я думаю, что снова нахожусь во сне. Вижу ярко-красный цветок необычайной, ослепительной красоты и сразу же понимаю, что это сон. Начинаю ощущать знакомый поток чистейшей энергии — он поднимается по груди к голове. Говорю себе: красота этого цветка настолько совершенна, что я уверен в своей осознаваемости. Теперь передо мной высокое розовое дерево, усыпанное тысячами великолепных ярко-красных цветов — похожие на ершики для мытья бутылок, они свисают с конца каждой ветки. Мягко оттолкнувшись от земли, мое тело настойчиво и целеустремленно плывет по воздуху прямо к дереву. Очень пристально и внимательно начинаю рассматривать красные цветы, необычайно чутко впитывая сознанием их облик до мельчайшей подробности. Красота цветов наполняет мое сердце огромной радостью. Потом сознательным волевым усилием я медленно вздымаюсь в воздух и очень осознаваемо и целеустремленно продолжаю рассматривать дерево до самой макушки, находящейся на высоте футов шестидесяти от земли.

Внезапно обстановка снова меняется. На этот раз передо мной красивый молодой человек с тщательно и аккуратно подстриженной каштановой бородкой. Лицо его сияет. На нем серые брюки и опрятный темно-зеленый пуловер. Вдруг он исчезает, и мне хочется чтобы он остался подольше.

Снова слышу, как в спальню вбегает Эрик. Осторожно дотрагиваясь до моей руки, он говорит: «Папа, пора вставать», и старается меня разбудить. Я снова предпочитаю лежать неподвижно, и он скоро уходит. Теперь я не уверен, во сне я или нет. В качестве проверки старательно и сильно моргаю глазами. Ощущение в глазах настолько живое и правдоподобное, что я делаю вывод: должно быть, я Вовсе не во сне. Ощущаю некоторое разочарование.

Обстановка в очередной раз меняется. Теперь я вместе с каким-то хорошо одетым мужчиной лет пятидесяти нахожусь в административном блоке элегантно меблированного фешенебельного отеля. Слышу звуки радио. Думаю, что это стереодиапазон, потому что темп замедлен, а слова и музыка слышны очень ясно. Звучит навязчивый мотивчик, и звучный мужской голос читает рекламу кофе. Думаю, что я менеджер по рекламе, занимающий высокий, хорошо оплачиваемый пост, и в то же время я совершенно уверен, что все это происходит во сне. Прекрасно ощущаю себя в роли менеджера по рекламе, хотя ясно сознаю, что это вовсе не моя сфера деятельности. Я понимаю, что не испытываю ни малейшего интереса к этой работе, и прихожу к решительному выводу, что наверняка нахожусь во сне.

Решаю покончить со всеми этими эпизодами и, сохраняя осознаваемость, умышленным усилием воли просыпаюсь.

Проснувшись, я понял, что все пережитое действительно было сном и что я несколько раз переходил из осознаваемого состояния в предосознаваемое и обратно. Это меня поразило. Сон был довольно длинным, и навряд ли я запомнил его полностью. И все же никогда не забуду ослепительной красоты тысяч мохнатых цветков, усыпавших высокое розовое дерево. Я ощущал невероятную радость оттого, что мог так близко их разглядывать, целиком погружаясь в них и произвольно перемещая тело сновидения в любую точку этой картины.

Благодаря обретенной во сне способности летать и свободно передвигаться и мог разглядывать изумительные цветы под любым углом и с любого расстояния, пока их красота меня совершенно не ошеломила. Перемещаясь из предосознаваемого состояния в осознаваемое и обратно, я приобрел ценный опыт — умение сохранять уравновешенность во сне, точно так же, как в детстве приобрел умение сохранять равновесие при езде на велосипеде. По мере развития эксперимента, повторяя эту практику снова и снова, я понял, что ощутимо продвигаюсь вперед.

В этом сне мое сознание несколько раз перемещалось из обычного сна в предосознаваемое состояние, из него — в осознаваемое и обратно. Такая склонность сознания к перемещению стала для меня источником интригующих вопросов. Проснувшись, я поговорил с Чарлин и Эриком, и оба заверили меня, что в течение последнего часа Эрик ни разу не входил в мою спальню. На самом деле все это время дверь спальни оставалась закрытой, и он не мог бы ее открыть, потому что над дверной ручкой находился специальный пластмассовый предохранитель, не дающий маленькому ребенку повернуть ручку. Поэтому, пребывая в состоянии бодрствования, я был вынужден сделать вывод, что в действительности Эрик не входил в спальню и что мне это только приснилось. Отсюда вытекала интересная дилемма: эта часть сна была столь яркой и подробной, что я был убежден (находясь во сне), что сынишка входил в спальню и пытался меня разбудить. Проверка, которую я для себя придумал (во сне сильно моргнуть глазами), тоже не смогла дать ответа на вопрос «Сплю я или нет?» Ведь мне просто приснилось, что я моргнул! Хотя я находился в теле сновидения, ощущение было точно таким же, будто я моргнул глазами, находясь в обычном, физическом теле. Этот маленький эксперимент лишний раз подтвердил слова Скотта Спэрроу, что экспериментирующему с осознаваемым сновидением «не следует делать попытки измерить осознаваемый сон мерками яви» [34, с. 47]. Обретенный опыт показал мне, насколько просто сновидец может обмануться, если для того, чтобы определить, спит он или нет, пробует во сне ущипнуть себя, моргнуть глазами или выполнить какое-то другое простое действие: ведь любое из этих действий можно живо и правдоподобно совершить и находясь в теле сновидений.