Дон Элиум - Воспитание сына

Этот переход никогда не проходит легко и гладко. Созревание мужчины обычно идет медленно, болезненно и беспорядочно. Его начало вносит суматоху и смятение в безмятежное до того существование мальчика. И следующие за этим поиски психологического равновесия не редко продолжаются еще длительное время после того, как завершится физическое превращение мальчика в мужчину. Фактически, считает Шеферд Блисс, лидер международного мужского движения, многие мужчины в нашей культуре завершают переход из мира матери в мир отца к 40 годам.

Многих отцов охватывает удивление, когда где-то в возрасте около 9 лет психологическая сила подталкивает сыновей становиться более похожими на них, проводить с отцами больше времени. Как только это происходит, отцы обычно находят много привлекательных дел. Необходимо обязательно в срочном порядке, чтобы отцы в таких случаях обратились к другим мужчинам и справились с потерей собственного отца. Будущее наших сыновей зависит от того, найдут ли их отцы время, чтобы пообщаться со своими друзьями, психотерапевтами, священниками, другими отцами, буфетчиками, товарищами по гольфу, соседями и родственниками. Когда мужчина в беседе с другим мужчиной говорит о своих отношениях с отцом, он тем самым открывает дверь в душу своему сыну.

Один мужчина так рассказывал о своем опыте отношений с отцом. „Сейчас ему 70. На прошлой неделе я был у него и спросил о его отце и их отношениях. Мой старик заплакал. И я тоже, когда он рассказал мне, что никогда в жизни не сидел у отца на коленях и даже не прикасался к нему. У меня в бумажнике есть фотография, где отец поддерживает меня на вершине скалы в горах. Мне там 7 лет и выгляжу я очень счастливым и довольным.“ Мой отец похож на Бога, поддерживающего меня в небе, такого сильного и гордого за своего сына. И этот человек, который держит меня, никогда в жизни не сидел на отцовских коленях! В моих глазах это делает его настоящим героем: он справился со своей собственной болью и вырастил меня.

Когда мне было 9 лет, отец стал относиться ко мне критически; я назвал это „падение“ наших близких отношений. Мне до сих пор обидно и больно одновременно за тот период. Моему сыну 8 лет, и теперь моя очередь продолжить героическую традицию: я хочу начать с того места, где остановился мой отец, и понести своего сына дальше, вопреки своей обиде, боли и гневу. И даже лучше — при помощи этих старых чувств. Мы с отцом старались избегать разговоров на эту тему, но она лежала между нами, мешая сближению».

Его собеседник поделился тем, как ему удалось наладить отношения с сыном, несмотря на двухлетнюю борьбу и безобразный развод. Оба родителя наговаривали сыну друг на друга. Во время всей этой тяжбы он оставался с матерью, и у отца не было возможности встречаться с мальчиком регулярно. Когда все это началось, ребенку было 12 лет, и он повсюду высматривал фигуру отца. Вильям, культурист, увлекающийся наркотиками и живущий по соседству, первым попал на эту роль. К счастью, дядя стал забирать мальчика на выходные на свою яхту, а потом сосед-полицейский увлек мальчика классической борьбой.

«До того времени я оставался довольно пассивным, запутавшись во всей этой заварухе, — признался отец. — не хотел вмешиваться в жизнь сына и держался на заднем плане. Потом я прочитал о новой мужской психологии и понял, что сыну не нужна моя отстраненность. Никогда не забуду, как я услышал о том, что отец должен взять сына и перенести его во взрослый мужской мир. Я поговорил с другими отцами, сходил на консультацию, но самое главное — я пошел и взял своего сына. На денек на стареньких велосипедах мы отправились за город. Мы начали разговаривать, потом заспорили, но не позволили дойти делу до ссоры. Мы были вместе. И было хорошо. Теперь моя экс-супруга позволяет сыну приходить ко мне. Наверное, она уже не знала, что делать с его агрессивностью, она почувствовала, что я имею на него право! Когда я впервые увидел его после развода, ему было 14. Он показался мне грубым и колючим: у него была большая бритая голова, медные цепи на груди и нож в кармане. Теперь это приятный подросток с чувством собственного достоинства и всего лишь серьгой в ухе».

Настойчивость этого отца, возможно, спасла жизнь его сыну. Сын рассказывал консультанту о своих переживаниях так: «У нас с отцом теперь хорошие отношения. Мне бы не хотелось их потерять. Никто не понимал, что и грубость, и наркотики свидетельствовали лишь о том, что нужен отец. Но я все-таки хочу оставаться самим собой. И я постою за себя и не позволю ему через меня перешагнуть. Было бы ужасно, если бы такое случилось. Но у каждого из нас есть право на свое мнение. И я так же упрям, как отец». И лицо этого прежде пугливого мальчика расползлось в улыбке.

В отличие от древних культур, когда отец начинал общаться с сыном после инициации, в наше время, если отец не появится на сцене, пока сын не подрос и не стал неуправляемым, нет такой испытанной временем традиции, которая бы их соединила. Современный сынок может просто уйти. И нет культурной силы, которая заставила бы его учиться быть мужчиной у своего отца.

Я чувствую себя так, как будто с меня содрали кожу. Я думал, что, когда сын подрастет, мы станем ближе. Но он не хочет ничего делать вместе со мной. Я чувствую себя обманутым.

И более того: когда долго «отсутствовавшего» отца втягивают силами суда, школы или социальных институтов в семейный скандал, вызванный поведением бунтующего от растерянности подростка, отец вмешивается с большим неудовольствием. Между ним и сыном нет никакой связующей их основы, на базе которой можно было бы начать диалог и понять друг друга.

Термин «корпоративный отец» — это оксиморон [2] Оксиморон — стилистическая фигура, сочетание противоположных по значению слов, сжатая и оттого парадоксально звучащая антитеза. . Большинство современных фирм и компаний совершенно не интересует важность роли отца в семье. «Быть хорошим отцом, у которого есть для семьи свободное время» переводится как «ему нечего делать в системе нашей компании». Отец, которому хочется в рабочее время повести детей к врачу или сходить на важное мероприятие в школу, подвергает свою семью риску, потому что в большинстве организаций требуют, чтобы работа была на первом месте, а семья на втором. Отцы, независимо от того, работают они в мире корпораций или нет, загнаны нашей культурой в ловушку и вынуждены жертвовать сыновьями во имя «мира работы». Большинство современных отцов ищут дорогу назад, к семье.

Я ухожу на работу в 5.30 утра, поэтому мой рабочий день заканчивается в 4 часа дня. Учитывая час на дорогу, я возвращаюсь домой к пяти и провожу вечер дома с детьми. Одна беда — я так устаю к той минуте, когда добираюсь домой, что от меня уже мало пользы и детям, и жене по дому.