Дон Элиум - Воспитание сына

Из-за друзей мальчика во многих семьях идет тяжелая борьба. Но давайте зададим себе вопрос: «Что мы будем делать, если сыновья, невзирая на наше мнение, примкнут к банде или компании ребят, ценности которых существенно отличаются от наших собственных?» В этом случае мы должны тщательно взвесить возможные последствия. Если нам кажется, что общение с этими друзьями грозит сыну опасностью, если он не хочет внять нашим предостережениям, то мы вынуждены будем поставить такие ограды, которые бы защитили мальчика от беды. Что это будут за ограды? Если существует опасность, что мальчика могут покалечить в разборке между бандами или арестуют за мелкий разбой или кражу, наш инстинкт говорит нам, что мы должны окружить сына кирпичной стеной, запретив ему встречаться с «дурным влиянием». Именно с этого во многих семьях начинается война поколений. Решившись встречаться с тем, с кем ему хорошо, мальчик начинает лгать, нарушать установленное время возвращения домой, вообще становится трудновыносимым. Пэт, одинокая мать, рассказывает, как ей удалось справиться с такой ситуацией.

Алексу только-только исполнилось пятнадцать, когда он познакомился с Диллоном. Мне это было непонятно, но между ними возникла какая-то мгновенная и прочная связь; они и вовсе не расставались бы, если бы я это позволила. Беда была в том, что вся семья Диллона была известна как неблагополучная. Диллона несколько раз арестовывали за кражи, его старшему брату было предъявлено обвинение в изнасиловании, а сестра была осуждена за наркотики. У сына тоже появились проблемы с полицией, и я почувствовала, что влияние Диллона опасно для него. И тогда я сказала: «Никакого Диллона!» Алекс не должен был встречаться с Диллоном, и Диллон больше не имел права приходить к нам. Мы были одни с тех пор, как отец Алекса ушел от нас, оставив трехлетнего сына. Мы всегда с ним легко договаривались и все проблемы решали сообща. Но на этот раз все было по-другому. Алекс не сказал мне ни слова, но я знала, что с его стороны это было объявлением войны.

В течение нескольких последующих месяцев Алекс почти не разговаривал со мной, возвращался домой поздно ночью, не делал уроков и перестал выполнять свои обязанности по дому. Наконец я нашла консультанта, который по-настоящему понимал мальчишек-подростков. Он посоветовал мне поискать что-нибудь хорошее (положительный настрой) в отношениях Алекса с Диллоном. Когда я спросила Алекса, почему он так настаивает на встречах с Диллоном, сын ответил: «Потому что мы друзья, мама. Мы заботимся друг о друге». Консультант помог мне понять, что на самом деле Алекс этим не хотел задеть меня. Я стала искать способ, который позволил бы мне принять существование Диллона в жизни Алекса. Консультант предложил резрешить Диллону бывать у нас дома при условии, что Алекс не будет с ним встречаться больше нигде, кроме как во время уроков. Я сидела дома с двумя мальчиками и держалась по отношению к Диллону приветливо, поскольку они вели себя вполне прилично, не нарушали установленных у нас дома правил: не курили, не пили, музыку, правда, слушали громкую, но не оглушительную, уроки у них были сделаны, и в комнате они оставляли полный порядок. С тех пор все идет нормально, и мы опять разговариваем с Алексом как прежде.

Мальчикам нужно, чтобы их видели.Очень часто родители втягиваются в споры и в борьбу за власть со своими сыновьями-подростками, потому что не могут ничего увидеть за их странной внешностью. Мы позволяем зеленым волосам, кольцам в носу и ободранным джинсам заглушить то, что наши сыновья пытаются сказать нам. «У меня зеленые волосы совсем не потому, что я хотел разозлить отца, — говорит четырнадцатилетний Абе. — Я их выкрасил, чтобы чувствовать себя своим среди ребят, с которыми мне нравится общаться. А он просто не может этого понять».

Еще недавно каждый разговор между Абе и его отцом заканчивался почти дракой. Отец не мог или не хотел слышать, что Абе хочет ему сказать, так как эти зеленые волосы просто бесили его. На психотерапевтических занятиях Абе с отцом удалось разобраться в своих чувствах и прийти к взаимопониманию, и отец согласился прекратить ругань из-за цвета волос. Еще более способствовало улучшению контакта между ними то, что отец Абе, специалист по компьютерам, пригласил сына с собой в командировку в компанию Fortune 500. Абе очень увлекла эта идея, потому что он так же интересуется компьютерами, как и его отец. По настоянию отца Абе согласился спрятать волосы под шляпой. Но, к отцовскому удивлению, в ночь перед поездкой Абе перекрасил волосы в коричневый цвет. Он сказал: «Когда отец отступил, я подумал: „Ах! Что за дело! Отцу это неприятно, а я в любой момент могу перекраситься обратно в зеленый“. Я ведь всегда хотел заниматься компьютерами, поэтому и решил чуть-чуть подогнать себя под его мир, ведь нам обоим так будет легче. У меня есть еще тюбик флюоресцирующей зелени, на всякий случай».

Сыну нужно, чтобы родители видели, кто он есть на самом деле, а не только свои надежды на то, каким он должен быть. Толкая мальчика к жизни, какую мы сами хотели бы, но не смогли прожить, мы опустошаем его душу. Том, которому уже сорок и он уже сам отец, вспоминает, как ему в десять лет хотелось стать таким же фермером, как его отец. «Но он и слышать не хотел об этом. Он требовал, чтобы я поступил в колледж и получил специальность инженера. Я сделал это и двадцать лет был инженером. Но сердце мое до сих пор тянется к тому, чтобы выращивать растения и воспитывать животных.

Вы уже догадались, чем я мечтаю заняться, когда выйду на пенсию?»

По мнению педагога Вальдорфской средней школы и колледжа Бетти Стейлей, которое она изложила в своей глубоко прочувствованной книге о подростках «Между формой и свободой», развитие подростка включает в себя две стадии — «отрицание» и «утверждение». В раннем отрочестве подростки противопоставляют себя всему, и Стейлей сравнивает это с «нет»-высказываниями детей третьего года жизни. В последние годы отрочества мальчики начинают воспринимать внешний мир как подтверждение того, что у них есть в нем свое место, точно так же, как четырех-пятилетки принимают жизнь своим радостным «да!».

В отрочестве, с тринадцати до пятнадцати-шестнадцати лет, мальчикам хочется смотреть на мир сквозь розовые очки. Они надеются увидеть красоту и совершенство мира, а не его уродство, несправедливость, человеческие недостатки. Жизненная реальность повергает их в растерянность, сомнения и лишает иллюзий. Ощущение злости, обиды, отчаяния и подавленности может перерасти в цинизм. Из-за этого цинизма подростки бывают до жестокости точны в описании несправедливостей, которые они видят, и в борьбе против них.