Джефф Роллс - Классичексие случаи в психологии

Лурия договорился с Соломоном о днях посещения университета для проведения дальнейших проверок его памяти. Во время этих сессий Соломон безошибочно вспоминал все те элементы, которые назывались ему во время предшествующих экспериментов. Эти результаты смутили Лурию еще больше, поскольку Соломон, по-видимому, имел неограниченный объем памяти и мог неограниченно долго хранить в ней информацию. Лурия писал:

«Вскоре я начал испытывать чувство, переходящее в растерянность. Увеличение ряда не создавало для Ш. никаких дополнительных трудностей, и мне пришлось признать, что объем его памяти не имеет отчетливых границ». [17] Luria А. R. Thе Mind of а Mnemonist: А Little Book about a Vast Memory . Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1968. P. 11.

Лурия не мог измерить ни объем, ни прочность памяти Соломона (оба этих параметра обычно можно довольно просто протестировать в лабораторных условиях). К еще большему своему удивлению Лурия обнаружил, что шестнадцать лет спустя Соломон по-прежнему мог вспомнить элементы, выученные им во время первых экспериментов. Лурия приводил следующие слова своего подопечного:

«Да, да... это было у вас на той квартире... вы сидели за столом, а я в кресле-качалке... вы были в сером костюме и смотрели на меня так... вот... я вижу, что вы мне говорили». [18] Там же, p. 12.

Эти слова помогали понять, как работает память Соломона: образы были ключом к его замечательной памяти.

Лурия столкнулся с проблемой. Он понимал, что не существует способа измерить объем памяти Соломона. Количественный анализ его памяти был невозможен. Поэтому в последующие тридцать лет Лурия решил сконцентрироваться на описании памяти Соломона, чтобы составить качественный отчет о ее структуре.

Соломон использовал один особый механизм, помогавший его памяти. Независимо от типа информации и формы ее представления (слова, числа, звуки, вкусовые качества и т. д.) Соломон всегда преобразовывал эти элементы в зрительные образы. При условии, что Соломону давалось время для преобразования этих элементов в образы, объем и прочность его памяти оказывались практически безграничными. Обычно ему требовалось около трех минут на то, чтобы запомнить таблицу из пятидесяти случайных чисел. Как же это происходило? Соломон утверждал, что если числа представлялись ему в письменном виде, то когда его просили вспомнить их через какое-то время, он вызывал в своем сознании образ, виденный им на листе бумаги, и затем читал числа так, как будто этот лист находился у него перед глазами. Другими словами, он фактически видел те числа, которые ему нужно было вспомнить. Действительно, он признавал, что воспроизведение чисел было для него не более трудным, чем оно оказалось бы для нас, если бы мы просто смотрели на тот же лист бумаги и называли все, что могли на нем видеть.

Во многих заданиях на запоминание особое внимание уделяется ошибкам, сделанным при воспроизведении информации. Такие эксперименты по изучению памяти получили название «исследования ошибок замещения». Ошибки, сделанные при воспроизведении запомненной информации, часто дают подсказки к лучшему пониманию того, как работает память. Однако было бы неправильно считать, что Соломон никогда не делал ошибок; хотя они случались очень редко, обычно все они были однотипными и, таким образом, давали дополнительную подсказку для понимания работы его памяти. Например, иногда Соломон называл одно число вместо другого, особенно если числа имели похожее начертание (т. е. 3 и 8, 2 и 7). Такие ошибки подкрепляли вывод о том, что его память практически полностью зависела от визуальной, или так называемой орфографической, обработки информации.

Когда «нормальным» людям дают список слов или цифр для запоминания и последующего воспроизведения, то обычно они вспоминают первые и последние элементы такого списка. Воспроизведение первых элементов носит название «эффекта первичности», а воспроизведение последних — «эффекта новизны». Такая схема воспроизведения соответствует так называемому «позиционному эффекту». Она предполагает, что первые слова заносятся в долговременную память посредством повторения, а последние слова по-прежнему остаются в кратковременной памяти. И вновь, как и в случае с объемом и прочностью памяти Соломона, Лурия не зафиксировал этот феномен, так как, ко всеобщему удивлению, Соломон мог вспомнить все элементы, независимо от их места в списке.

Очевидно, что Соломон обладал уникальной памятью. Он хранил воспоминания из очень далекого детства — воспоминания, которые сохраняются лишь у очень немногих из нас. Считается, что картины первых лет нашей жизни мы не можем вспомнить потому, что в то далекое время мы еще не умели кодировать информацию по причине слабого развития нашей памяти и/или речи. Однако Соломон кодировал свои воспоминания другим способом, а поскольку эта способность была врожденной, то он мог использовать ее в очень раннем возрасте. Он вспоминал, как, будучи младенцем, лежал в своей детской кроватке и как мать брала его на руки:

«Я был тогда очень маленьким... возможно, мне еще не было и года... Что вспоминается мне отчетливее всего, так это мебель в комнате... Я помню, что обои в комнате были коричневыми, а кровать — белой... Я могу видеть мою мать, берущую меня на руки». [19] Luria. Mind of а Mnemonist , p. 77.

Он даже помнил, как ему делали прививку против оспы: «Я помню плотный туман, потом какие-то цветовые оттенки. Я знаю, что это означает шум, вероятнее всего беседу. Но я не чувствую никакой боли». [20] Там же, p. 78. Разумеется, невозможно проверить точность этих воспоминаний, но их яркость, безусловно, свидетельствует об их вероятной правдивости.

Обладая такой удивительной памятью, Соломон легко замечал противоречия в литературных произведениях, часто указывая на те моменты, на которые не обращали внимания сами писатели. Он заметил, что один из персонажей рассказа А. П. Чехова «Толстый и тонкий» при прощании приподнимает шляпу, хотя раньше отмечалось, что на нем не было головного убора. Нетрудно представить, что Соломон, обладавший такой способностью к точному запоминанию фактов, вполне мог стать блестящим сыщиком или адвокатом. Он был способен «видеть» каждую деталь и замечать любые противоречия.

Синестезия

Лурия сообщает, что Соломон часто испытывал трудности с кодированием или обработкой информации, если в процессе кодирования на него действовал отвлекающий фактор. Этим фактором мог быть экспериментатор, просто говорящий «да» или «нет» для подтверждения или неподтверждения правильности услышанного Соломоном элемента ряда. Сам Соломон отмечал, что эти краткие слова «размывали» образ в его сознании и создавали «облака пара» или «брызги», которые мешали ему «видеть» элементы, предназначенные для запоминания. Позднее, во время его публичных выступлений, подобный отвлекающий эффект оказывал на него кашель в зале. По-видимому, вся информация превращалась в мозгу Соломона в некий образ независимо от того, хотел он этого или нет.