Карен Хорни - Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза

Сильная потребность в эксплуатации других, их обмане, использовании в личных целях является частью общей картины агрессивного типа. Любая ситуация или связь рассматривается с точки зрения «Что я могу от этого иметь?» — независимо от того, идет ли речь о деньгах, престиже, контактах или идеях. Сам невротик сознательно или полубессознательно убежден, что любой поступает аналогично и поэтому имеет смысл делать это более эффективно, чем остальные. Качества, которые он развивает, почти диаметрально противоположны качествам подчиненного типа. Он становится жестким и упрямым или создает видимость этого. Он считает все чувства, как свои, так и других людей, «слезливой сентиментальностью». Для него любовь играет ничтожную роль. Не в том смысле, что он никогда «не влюблен», или никогда не имеет любовных связей, или никогда не вступает в брак, а в том смысле, что его главной заботой является поиск друга, исключительно всеми желаемого, чья привлекательность, социальный престиж или богатство могут усилить его собственную позицию. Он не видит никаких оснований, чтобы быть внимательным к другим. «Почему я должен заботиться о других? Пусть они заботятся о себе сами». Он отстаивал бы следующее решение старой этической проблемы о двух людях на плоту, только один из которых может спастись: прежде всего он попытался бы спасти свою шкуру, чтобы не выглядеть в собственных глазах ни глупцом, ни ханжой. Он ненавидит любую мысль о страхе и примет самые решительные меры поставить его под контроль. Он мог бы, например, заставить себя остаться в пустом доме, хотя ужасно боится ночных воров; он мог бы настоять на верховой прогулке, испытывая страх перед лошадьми; он мог бы намеренно ходить по болоту, где, как известно, водятся змеи, чтобы избавиться от страха перед ними.

В то время как подчиненный тип стремится к мирному улаживанию дел, агрессивный тип делает все, что в его силах, чтобы быть хорошим бойцом. Он бдителен и проницателен в споре и не откажется от брани, чтобы доказать свою правоту. Он может проявить все свои лучшие качества, если окажется припертым к стене и у него не останется никаких альтернатив, кроме борьбы. В отличие от подчиненного типа, который боится выигрывать, агрессивный тип плохо переносит проигрыши и без колебаний стремится к победе. Он готов обвинять других с такой же страстью, с какой подчиненный тип берет вину на себя. Ни в том, ни в другом случае учет реальной вины не играет никакой роли. Подчиненный тип, когда признает себя виновным, никоим образом не убежден, что это именно так; им движет потребность мирного решения проблемы.

Аналогично агрессивный тип не убежден, что его оппонент ошибается; он лишь стремится убедить себя в своей правоте, потому что нуждается хотя бы в минимальном чувстве субъективной уверенности, точно так же как армия нуждается в безопасном месте, из которого она могла бы начать наступление. Признавать ошибку, когда это не является абсолютно необходимым, кажется ему непростительным обнаружением слабости, если не сущей глупостью.

Не противоречит его аттитюду о необходимости борьбы с недоброжелательным миром и то, что он должен развивать острое чувство реализма, причем особого вида. Он никогда не бывает настолько «наивен», чтобы проглядеть в других любое проявление честолюбия, жадности, невежества или чего-нибудь еще, что могло бы преградить ему путь к достижению его целей. Поскольку в цивилизации, основанной на конкуренции, подобные аттитюды намного более распространены, чем подлинная благопристойность, то его мнение о самом себе оправдывается как единственно реалистическое. В действительности же, конечно, он так же односторо-нен, как и подчиненный тип. Другой стороной его реализма является его внимание к планированию и предвидению. Подобно всякому хорошему стратегу, в каждой ситуации он очень внимательно оценивает свои собственные шансы, силы своих противников и возможные ловушки.

Из-за того, что он вынужден всегда утверждать себя в качестве самого сильного, самого проницательного или самого удачливого, он пытается развить работоспособность и сообразительность, необходимые для этого. Энергия и ум, которые он вкладывает в свою работу, могут сделать его высокоуважаемым служащим или привести к успеху в своем бизнесе. Тем не менее впечатление о его всепоглощающей страсти к своей работе будет в определенном смысле ошибочным, потому что работа для него — это только средство достижения определенной цели. Он не испытывает никакой любви к тому, что делает, и не испытывает от нее никакого удовольствия, что вполне согласуется с его попыткой изгнать чувства из своей жизни раз и навсегда. Подобное изгнание имеет двойной эффект. С одной стороны, оно вне всякого сомнения представляет прием, увеличивающий успех, т. к. дает возможность невротику функционировать подобно хорошо смазанной машине, неутомимо производящей товары и еще более увеличивающей его силу и престиж. Здесь чувства могли бы стать препятствием. Они могли бы уменьшить его преимущество в работе; они могли бы лишить его наиболее часто применяемых приемов на пути к успеху; они могли бы отвлечь его от работы радостью созерцания природы, произведений искусства или общения с друзьями вместо общения с теми, кто действительно полезен для его целей.

С другой стороны, эмоциональное бесплодие, представляющее результат удушения чувств, влияет на качество его работы, оно неизбежно уменьшает его способность к творчеству.

Агрессивный тип невротика кажется исключительно свободной личностью. Он способен добиваться исполнения желаний, отдавать приказы, выражать гнев, защищать себя. Однако в действительности у него не меньше запретов, чем у подчиненного типа. В огромной степени не к чести нашей цивилизации следует отметить, что особые запреты данного типа невротика сами по себе не удивительны. Они лежат в эмоциональной области и связаны с его способностью дружить, любить, нравиться, сочувствовать, бескорыстно наслаждаться. Все это он обычно считает пустой тратой времени.

Себя он воспринимает как сильного, честного и реалистичного, что соответствует действительности, если смотреть на вещи его глазами. Согласно его глубинным предположениям, его самооценка является строго последовательной, поскольку для него беспринципность — это сила, пренебрежение к другим — честность, безжалостное достижение своих целей — реализм. Его аттитюд, вследствие такого понимания честности, формируется благодаря проницательному разоблачению недавних примеров ханжества.

Восторженность по какому-либо поводу, филантропические чувства и т. п. он считает чистым обманом, хотя ему не трудно совершать поступки, по своей видимости часто соответствующие общественному сознанию или христианским добродетелям. Система его ценностей соответствует философии джунглей. Сила создает право. Долой гуманность и сострадание. Человек человеку волк. Эти ценности не очень отличаются от тех, с которыми нас познакомили нацисты.