Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

Третья основная область критики Райт связана с ее утверждением, будто мои антропологические источники «устарели». В качестве примера она указывает на мои ссылки на Хабермаса. Однако я не использую работы Хабермаса как основной антропологический источник. Библиография «Пола, экологии, духовности» содержит более ста современных антропологических источников (а во 2-м томе их более пятисот); все они приведены там не без причины. Так Райт заявляет, что я определяю самую раннюю технологическую стадию как охоту и собирательство, а она считает, что эта концепция старомодна, поскольку преобладало питание падалью. На самом деле, я называю самую раннюю технологическую стадию фуражной; она включает в себя питание падалью, охоту и собирательство. На странице 157 я четко перечисляю реальные стадии как «фуражную, садоводческую, аграрную, индустриальную и информационную» и открыто связываю это обсуждение с Ленски, а не с Хабермасом (более обстоятельное обсуждение этих технологических стадий см. в Wilber 1996d). Co стороны Райт крайне безответственно утверждать, что мой подход основан на устаревших антропологических исследованиях.

Вот еще несколько примеров «аргументов» Райт: в «Поле, экологии, духовности» я упоминаю высказанное Дженет Шафец важное соображение, что женщины, которые работали с тяжелым плугом, подвергались большей опасности выкидыша, и, значит, отказ от занятий подобной деятельностью давал им преимущество в дарвиновском естественном отборе. Сама Шафец не называет источник этой информации. Райт хватается за это как доказательство того, что я часто пользуюсь «неподтвержденными вторичными источниками». Однако то, что тяжелый физический труд в последние три месяца беременности повышает вероятность выкидыша (иногда в решающей степени) — это общепризнанный медицинский факт. Он не подлежит сомнению, и потому Шафец, так же, как и я, не считает нужным указывать его источник. Но Райт представляет это как доказательство того, что я недобросовестно цитирую источники, и что они часто бывают «вторичными».

В особенности, Райт набрасывается на мое использование термина «кентавр». Все семантики согласны с тем, что значение слова определяется просто тем, как вы его используете. Джейн Левингер (ссылаясь на Брафтона) так описывает высшую стадию развития: «и ум, и тело — это переживания интегрированной самости». Юбер Бенуа, Джейн Александер и Эрик Эриксон использовали для описания такого интегрированного состояния термин «кентавр», поскольку человек (ум) — это не всадник отдельно от лошади (тела); он составляет с ней единое целое. Мне подумалось, что это интересное применение термина, я принял его и определил его, в точности использовав описание Джейн Левингер. Разумеется, действительное значение термина— это как раз то, как я его определяю и использую. Однако Райт обрушивается на тот факт, что в античной греческой мифологии кентавры были мужского пола. Райт считает это еще одним подтверждением того, что мой подход андроцентричен. Но почему не пойти до конца? В античной греческой мифологии кентавры действительно были мужского пола; но многие из них были мерзавцами, дураками, грубиянами и полными идиотами. Почему бы не проявить последовательность и одновременно не обвинить меня в покушении на мужское достоинство?

Если бы половая принадлежность кентавров была общеизвестна, и если бы было показано, что использование этого термина лишает женщин каких-то важных привилегий, тогда его можно было бы считать сексистским. Но дело не только в том, что большинство людей впервые узнают о том, что кентавры были мужского пола, а в том, что объявлять этот термин сексистским на основе античной мифологии — это все равно что заявлять, что, поскольку Гея женского рода, то само использование термина «Гея» следует считать сексистским, пристрастным, и основанном на предубеждениях.

Я намеренно говорю «выбирать из мужских и женских сфер ценностей», поскольку разные аспекты этих биологических данных так или иначе выбираются (например, сообщества землепашцев делают выбор в пользу мужской физической силы). Я всегда ссылаюсь на мужские и женские сферы ценностей в смысле пола , а не рода , поскольку они имеют биологическую основу и, следовательно, квазиуниверсальны*. «Мужское» и «женское» в смысле рода не столько «отбираются», сколько «конструируются из», то есть на основе этого отбора биологических факторов затем строятся культурно-специфичные формы восприятия, мышления и действия, соответствующие мужскому и женскому роду. В отборе из мужских и женских сфер ценностей играют свою роль как технико-экономические факторы, так и культурные мировоззрения, которые затем уточняются и достраиваются в рамках конкретных культуры, порождая специфические мужские и женские стили. Некоторые из этих стилей могут быть (а могут и не быть) достаточно универсальными. Универсальные стили более непосредственно связаны с биологической сферой.

________________ * В английском языке для обозначения мужского и женского пола (sex) используются слова male, female, а для обозначения мужского и женского рода (gender) — masculine, feminine. ( Прим. ред. )

Во 2-м томе я обрисовываю и резюмирую эти разнообразные факторы, а также многочисленные свидетельства в пользу каждого из этих выводов.

0Обсуждение возможных смыслов «Геи» и ее действительной роли в живых системах дано в книге «Пол, экология, духовность», главы 4 и 5.

Глава 9. Насколько прям духовный путь?

Уэйд сводит осевую точку-7 и осевую точку-8 в одну стадию, которую называет просто «трансцендентной», и подразделяет осевую точку-5 на два равноценных уровня, Достижение и Партнерство, основанных на таких вещах, как полушарное доминирование* (что также обычно означает мужскую и женскую версии одного и того же уровня, хотя некоторые индивиды последовательно переживают обе). Первый шаг — неудачное, но допустимое упрощение; второй, на мой взгляд, следует считать необоснованной интерпретацией данных. Как я объяснял ранее, в отношении женского и мужского пола, я убежден, что именно биологические/конституциональные факторы, по большей части, предопределяют развитие мужчин и женщин на любой и каждой стадии с несколько разным акцентом (деятельность и общность, достижение и партнерство) — это различие вовсе не выскакивает на стадии 5, а потом пропадает на стадии 7, как это изображает Уэйд.

Когда я говорю, что стадии развития сознания, которые описывает Уэйд, — это, в первую очередь, стадии самоощущения (соответствующие девяти осевым точкам и девяти мировоззрениям), я не имею в виду, что она игнорирует другие факторы; по большей части она этого не делает. Но, как я поясню, дальше, она не способна провести тщательное и последовательное различие между разными линиями развития на каждой стадии, и допустить их квазинезависимое развитие. Таким образом, в качестве наиболее заметной характеристики для прослеживания развития, она, по умолчанию, выбирает форму переходного самоощущения (и его переходного мировоззрения) на каждой из стадий, и потому она описывает различные особенности, запечатленные на каждой стадии, а не разные свободно идущие линии. Я объясню это чуть ниже.