Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

В противоположность этому романтики пришли к понятному, но крайне наивному заключению, что боль и отчуждение возникающего эго проистекают из того, что Бог был только что утрачен (тогда как эго — это просто первый болезненный шаг назад к Богу). Таким образом, мы приходим к традиционному романтическому взгляду, который состоит в том, что (1) самость младенца начинает свое существование в единстве с Основой, но это единство бессознательно; (2) что это единство затем с необходимостью утрачивается или вытесняется возникающим эго; (3) эго, после обязательного разрушения основы, затем вернуться к Основе, вернуть ее себе или как-то еще восстановить, но теперь вполне сознательно, тем самым осуществляя духовное воссоединение. Если младенец един с Основой бессознательно, то зрелая самость едина с Основой сознательно.

Но даже романтики начинали понимать, что их схема несостоятельна, поскольку второй шаг невозможен ни при каких условиях. Все вещи едины с Основой; если вы утрачиваете это единство, вы прекращаете существовать. Скорее вы можете осознавать или не осознавать это единство. Но если вы уже его не осознаете, вы не можете спуститься еще ниже. И поскольку романтики уже признали, что самость младенца не осознает это единство, то это, на самом деле, означает, что самость младенца уже пала . Но здесь романтики попадают в весьма двусмысленную ситуацию. Если раннее примитивное состояние уже является падшим, то просветление не может быть возвращением прошлого, и весь побудительный импульс традиционной ретроромантической ориентации оказывается подорванным в самой основе.

(Исторически романтизм затем либо эволюционировал к подходу Гегеля/Ауробиндо/Уилбера-II, либо затухал как последовательное движение, хотя, конечно, ретроромантизм продолжает возникать в виде распространенного до/транс заблуждения, к которому мы вернемся ниже.)

Единственный способ попытаться спасти специфически ретроромантическую программу состоит в том, чтобы выбрать курс, намеченный Уошберном. Если просветление будет возвращением или воскрешением чего-то, что присутствовало у младенца, но было утеряно, тогда младенческое состояние должно быть единым с Основой, и это единство должно «неограниченно присутствовать» каким-то полностью осознаваемым образом. Как я старался показать в Главе 6, это совершенно несостоятельно; тем не менее, это единственный возможный способ продолжать придерживаться ретроромантической парадигмы.

Держа в уме эти теоретические соображения, мы возвращаемся к Али. Действительно ли Неотъемлемая Самость или Атман полностью присутствует у младенца? И здесь Али попадает прямо в романтическое Ватерлоо. Чтобы модель вообще работала, младенец должен осознавать Самость, должен быть подлинно Само-реализован, иначе нет ничего, что бы стоило воскрешать . И потому Али делает именно это. «Когда присутствует Неотъемлемая Самость, младенец, в некотором смысле, появляется на свет; он Само-реализован. Он является своей истинной Самостью... На этой ранней стадии ребенок, в некотором смысле, Само-реализован. Он целиком представляет собой Неотъемлемую Самость» (стр. 266, 278-79). Значит, маленький ребенок полностью Само-реализован, и этот просветленный ребенок затем «утратит» свою Само-реализацию в ходе развития эго.

Тогда давайте спросим, движет ли этим Само-реализованным ребенком сострадание, милосердие, самоотверженное служение, терпимость или добрая воля? Фактически, как отмечает Али, самость на этом этапе крайне эгоцентрична, нарциссична, импульсивна и в высшей степени погружена в эго — во многих отношениях это полная противоположность всего духовного. При ближайшем и подробном рассмотрении маленький ребенок вовсе не выглядит сознательно Само-реализованным.

В результате Али начинает отступать от этой романтической путаницы, возвращаясь к традиционному романтическому оксюморону: ребенок полностью Само-реализован, но не осознает Самореализацию. «Ребенок не осознает, что он — Неотъемлемая Самость. Он не осознает свою Само-реализацию» (стр. 278). Это оксюморон, поскольку «Само-реализованный» означает «осознающий Самость»; нельзя быть бессознательно сознательно реализованным.

Все что необходимо Али, чтобы окончательно вернуться к старой романтической модели — это заявить, что потом ребенок действительно утратит бессознательную Само-реализацию (онтологически это невозможно, но это единственный путь, остающийся открытым для традиционной романтической парадигмы). Так оно и есть: «Восприятие уязвимости, ограничения и зависимости, не подкрепленное способностью отделять их от опыта Неотъемлемой Самости, приводит к отказу от отождествления последней. Ребенок теряет свою бессознательную Само-реализацию» (стр. 279).

(Конечно, если она действительно бессознательная, то утрата уже произошла — а именно, во время предшествующей инволюции, которую романтизм всегда путает с первыми шагами эволюции.)

Однако собственный анализ Али показывает, что Неотъемлемая Самость никогда реально не переживается младенцем. «Существует подлинная и вневременная Самость, Неотъемлемая Самость, которая не формируется в ранние годы» (стр. 265) — все это совершенно верно. «Неотъемлемая Самость ощущается как концентрированное присутствие, драгоценное и чистое присутствие сознания с характерным ощущением самости. Самость определенности, единственности, своеобразия и высшей ценности прозрачна и полна... Это источник чистой любви и знания» (стр. 272, 277).

Тогда дано ли все это младенцу в непосредственном и неискаженном опыте? Нет, говорит Али, у младенца или маленького ребенка этого нет. «Ясно, что, поскольку он не осознает Неотъемлемую Самость объективно, он не может не связывать это ощущение Самости с представлением» — то есть интуитивное восприятие Самости применяется к ограниченной и изолированной телесной самости. Али говорит, что величественные качества Самости у младенца искажаются и приобретают форму претенциозного нарциссизма младенческой самости. «Неотъемлемой Самости принадлежат величественные качества, но они становятся претенциозными , когда применяются к телу и уму. Приписание их к телу-уму — это заблуждение» (стр. 278).

Тогда центральным становится вопрос — осознает ли младенец вообще когда-нибудь эти величественные качества подлинной Самости без искажения или он всегда соприкасается лишь с иллюзией? Али отвечает, что самость младенца всегда заблуждается и ошибается в отношении величественных качеств Неотъемлемой Самости, и что у нее нет другого выбора. Таким образом, во все времена «эти чувства величия и всемогущества фальшивы» (стр. 278). Из этого следует, что младенец никогда не пребывает в неискаженном контакте с Неотъемлемой Самостью как таковой, он имеет дело лишь искаженным и обманчивым интуитивным ощущением этой Самости.