Кен Уилбер - Око духа. Интегральное видение для слегка сдвинувшегося мира

Таким образом, человеческое развитие проходит, так сказать, от бессознательного Рая через сознательный Ад к сознательному Раю. Я начал писать обе книги, чтобы обосновать это романтическое представление.

Но чем больше я работал над книгами, тем более очевидным становилось, что романтический взгляд безнадежно запутан. Одна или две очень важные истины в нем сочетались с какой-то возмутительной чепухой, и в результате выходил теоретический кошмар. Я несколько лет — по сути, почти целое десятилетие — непрерывно разбирался в этой чудовищной путанице, и этот период моей жизни ознаменовался самыми беспорядочными теоретическими блужданиями. Причина, по которой я так много эссе посвятил софизмам — в частности, софизму «до-транс» и софизму единственной границы — состоит в том, что ими часто грешили романтики, и я, будучи хорошим романтиком, сам их царственно порождал. Поэтому, понимая эти софизмы изнутри, вплотную и очень личным образом, я мог написать несколько посвященных им сильных критических работ. Ни к какой другой теории не бываешь столь жесток, как к той, которую сам еще недавно разделял.

Однако, решающую ошибку романтической точки зрения очень легко понять. Как мы уже говорили, с этой точки зрения, жизнь ребенка начинается в состоянии бессознательного рая . То есть поскольку самость ребенка пока еще не дифференцирована от окружающей среды (или от матери), она действительно едина с динамической Основой Бытия — однако в бессознательной (или «бес-само-сознательной») форме. Отсюда бессознательный Рай — блаженное, прекрасное, мистическое, «небесное» состояние, из которого она (самость) скоро выпадет, и к которому она будет всегда стремиться.

И действительно — рассуждают дальше сторонники романтической точки зрения — в какой-то момент в первые несколько лет жизни самость дифференцируется от окружения, союз с динамической Основой утрачивается, субъекг и объект разделяются, и самость переходит из бессознательного Рая в сознательный Ад — мир эготического отчуждения, подавления, террора, трагедии.

Однако — счастливо продолжают они — самость может совершить в своем развитии своеобразный поворот на 180 градусов — вернуться в предыдущее состояние инфантильного единства и воссоединиться с великой Основой Бытия — только теперь полностью сознательным и само актуализированным образом — и, следовательно, обрести сознательный Рай.

Отсюда общая романтическая точка зрения: человек начинает свою жизнь в бессознательном раю, в бессознательном единстве с Божественным; затем он утрачивает это бессознательное единство и, таким образом, погружается в сознательный Ад; затем человек может восстановить Божественное единство, но теперь в более высокой и сознательной форме.

Единственная проблема этой точки зрения состоит в том, что первый шаг — утрата бессознательного единства с Божественным — абсолютно невозможен. Все сущее едино с Божественной Основой — ведь это, в конце концов, Основа всего бытия! Утрата единства с этой Основой равносильна прекращению существования.

Обратите внимание: существуют лишь две общие позиции, которые вы можете занимать по отношению к Божественной Основе; поскольку все сущее едино с Основой, вы можете либо осознавать это единство, либо не осознавать его. То есть у вас есть лишь два варианта: ваше единство с Божественной Основой может быть сознательным или бессознательным.

И раз уж вы, согласно романтической точке зрения, начинаете свою жизнь, как ребенок, в состоянии бессознательного единства с Основой, то вы в дальнейшем не можете утратить это единство ! Вы уже утратили осознание этого единства; вы не можете далее утратить и само это единство, иначе вы прекратите существовать! Так что, если вы не осознаете своего единства с онтологической точки зрения, хуже быть не может. Это уже бездна отчуждения. Вы уже живете как бы в Аду; вы уже погружены в сансару, только не отдаете себе в этом отчета — вам недостает осознания, чтобы признать этот жгучий факт. И, значит, вот каково, на самом деле, состояние инфантильной самости: бессознательный Ад.

Однако кое что все же начинает происходить: вы начинаете пробуждаться к отчужденному миру внутри и вокруг вас. Вы движетесь от бессознательного Ада к Аду сознательному , и именно осознание Ада, сансары, мучительного существования делает взросление и взрослую жизнь таким кошмаром страдания и отчуждения. Самость ребенка пребывает в относительном покое не потому, что она живет в Раю, а потому, что ей недостает осознания, чтобы заметить окружающее ее пламя Ада. Ребенок, несомненно, погружен в сансару — просто он об этом не знает, ему недостает осознания, чтобы понять это. Просветление — это, определенно, невозвращение в подобное инфантильное состояние! Равно как и не какой бы то ни было «зрелый вариант» этого состояния! Ни самость ребенка, ни моя собака, не терзаются виной, страхом или страданием, однако просветление не состоит в возврате к собачьему сознанию (или к «зрелому варианту» собачьего сознания!).

По мере роста сознания и осведомленности самость ребенка медленно осознает неизбежную боль существования, мучение, присущее сансаре, механизм безумия изначально вплетенный в явленный мир — она начинает страдать. Происходит ее знакомство с первой Благородной Истиной, потрясающее посвящение в мир восприятий, единственная математика которого — мучительный огонь неутоленного и неутолимого желания. Это не какой-то новый, одержимый желаниями мир, который отсутствовал в предыдущем «блаженном» состоянии погруженности — это просто мир, который бессознательно господствовал над этим состоянием — мир, который самость теперь начинает медленно, болезненно, трагически осознавать.

Итак, по мере роста осознания, самость переходит из бессознательного Ада в сознательный Ад и там она может провести всю свою жизнь, превыше всего стремясь к отупляющим утешениям, которые смягчат ее грубые и несдержанные чувства и залечат раны отчаяния. Она живет как морфинист, кутаясь в обезболивающее тепло своих компенсаций, и ей, возможно, даже удается убедить себя — по крайней мере на первых порах, когда все еще видится в милом розовом цвете — что дуалистический мир, в конце концов, совсем не плох.

Однако есть альтернатива. Самость может продолжать расти и развиваться, достигая подлинно духовных областей, преодолевая ощущения изолированного «я», она разворачивается в само Божественное. Единение с Божественным — единство или тождество, которое, хотя и бессознательно, уже имело место с самого начала, теперь загорается в сознании ослепительной вспышкой озарения и шока невыразимо обыденного: самость постигает свою высшую тождественность с самим Духом — быть может, столь же вопиюще очевидную, как прохладный ветерок в ясный весенний день.