Дэвид Майерс - Интуиция

В-третьих, тень лежит из-за чудовищной власти фундаментальной ошибки атрибуции — искажения, свойственного интуиции. Говоря о других людях, мы недооцениваем влияние ситуации, в которой они оказались, и переоцениваем их внутреннюю предрасположенность к чему-либо. Мы исходим из того, что они на самом деле такие, какими кажутся в этой ситуации. Каким я выгляжу на баскетбольной площадке, таков я и есть на самом деле — завтра на этой же площадке, но не на заседании сотрудников факультета через час. Наша недооценка силы ситуации — это один из величайших уроков социальной психологии. Мы знаем, что мы действуем по-разному — в зависимости от того, находимся ли мы в церкви, прогуливаемся с друзьями или проходим в 7.00 утра интервью перед приемом на работу. Тем не менее, сталкиваясь с другими людьми, мы склонны думать: то, что мы видим, мы и получим в итоге. Но горы исследований на все темы, начиная от разговорчивости и заканчивая застенчивостью, показывают, что наше поведение, по словам Малкольма Глэдуэлла, «в гораздо меньшей степени связано с неким неизменным внутренним компасом, нежели с частными особенностями текущей ситуации». Интервью — это особая ситуация, которая говорит о других ситуациях ничуть не больше, чем голосование выборщиков — о результатах голосования всего электората. Кандидат, очаровавший нас своей точностью, позднее может регулярно опаздывать на работу.

Более того, обстановка интервью и поведение интервьюера неизбежно влияют на качество проведения интервью. Однажды мне довелось помогать другой кафедре нашего колледжа, и я проводил интервью двух кандидатов на работу. Одного из них одновременно интервьюировали шесть человек, причем каждый из нас задал по два-три вопроса. «Ужасно зажатый человек», — думал я в процессе беседы. Со второй кандидаткой я встретился в неформальной обстановке, за чашкой кофе, и мы сразу же выяснили, что у нас есть общие друзья. В процессе разговора я был очарован ее теплотой и увлеченностью. Только позднее я вспомнил о фундаментальной ошибке атрибуции и переоценил свои интуитивные впечатления. Зажатость одного и теплоту другой я списал на их свойства; на самом деле их поведение, несомненно, отчасти было обусловлено тем, что я встречался с ними в разных условиях.

В-четвертых, тень лежит из-за предрассудков интервьюера и того, в какой цвет окрашивают его восприятие и интерпретацию ответы интервьюируемого. Глэдуэлл рассказывает об одном интервьюируемом, который так реагировал на вопросы о вещах, в которых не слишком разбирался: «Есть масса вещей, о которых я ничего не знаю, но я уверен, что в надлежащей обстановке и при надлежащей помощи я справлюсь с ними». «Великолепный ответ!» — отмечает Глэдуэлл, симпатия и ожидания которого к кандидату нашли свое подтверждение. Позднее он размышлял над тем, как бы он реагировал на этот ответ, ест и бы с самого начала решил, что кандидат ему не нравится. Возможно, этот же самый ответ стал бы подтверждением высокомерия и хвастовства соискателя? Первое впечатление может превратиться в самосбывающееся пророчество, когда мы начинаем искать подтверждений и слышать то, что ожидаем услышать.

Во многих случаях первое впечатление предшествует интервью. В исследованиях в условиях реальной жизни соискатели получали более благоприятную оценку интервьюеров, если те знали, что они прошли предварительный отбор. Первое впечатление может сформироваться, если вам будут известны возраст, пол, привлекательность и расовая принадлежность человека. В классическом эксперименте Карла Уорда, Марка Занны и Джоэла Купера белые мужчины-студенты Принстонского университета проводили интервью белых и черных кандидатов на работу. Когда соискатель был черным, интервьюеры отодвигались от него подальше, продолжительность интервью была на 25% меньше, а интервьюер допускал на 50% больше речевых ошибок. Представьте, что вас интервьюирует некто, кто сидит, отодвинувшись от вас подальше, запинается и резко обрывает интервью. Неужели это не повлияет на ваши результаты собеседования?

Чтобы выяснить, каким именно будет это влияние, исследователи провели второй эксперимент. Они проинструктировали интервьюеров обращаться со студентами так же, как те обращались с белыми и черными соискателями во время первого эксперимента. Когда после этого проводили оценку видеозаписей интервьюируемых студентов, те, с кем обращались как с черными соискателями, выглядели более нервозными и менее результативными. Более того, они сами говорили о том, что чувствовали себя более нервозными и малоэффективными. Мы склонны провоцировать в окружающих проявление того, что мы видим в них.

«Для большинства из нас, — отмечает Малкольм Глэдуэлл, — прием кого-то на работу или учебу представляет собой романтический по своей сути процесс, во время которого рабочее интервью выступает в качестве лишенной сексуального момента версии свидания. Мы ищем кого-то, с кем у нас общая химия, даже если образовавшаяся пара в конце концов расстанется со слезами». Можем ли мы вывернуть это высказывание наизнанку и заявить, что свидание — это сексуальная версия затянувшегося интервью? Для тех, кто проводит «рекрутинг и скрининг» партнеров для жизненного путешествия, свидания и ухаживания становятся, по сути дела, глубинным интервью. Насколько большинство из нас честны во время этого величайшего интервью? Точно так же как многие люди выясняют для себя, что они плохо совместимы с работодателем, что приводит к текучке кадров практически в каждой профессии, убедительные добрачные интервью зачастую выливаются в разводы. С середины 1960-х до середины 1980-х гг. показатель разводов в Америке вырос почти в 2 раза; в настоящий момент распадается почти половина браков [22] Факт заключается не в том, что почти половина всех людей разводится, а в том, что почти половина всех браков распадается. Многократно вступающие в брак люди (давайте вспомним Элизабет Тейлор и Микки Руни) увеличивают показатель разводов. . Даже эта знакомая, но грустная цифра может дать завышенную оценку успеха браков. Исследователь браков из Техасского университета Норвал Гленн проследил судьбу браков, заключенных в начале 1970-х гг. К концу 1980-х гг. только треть счастливых молодоженов все еще состояла в браке и называла свой брак «очень счастливым».

На основании национального опроса 1988 г. Институт Гэллапа дает аналогичное мрачное заключение: двое из трех человек в возрасте 35-54 лет разведены, расстались с партнером или готовятся к расставанию. Если эта тенденция сохранится, то «наша нация скоро достигнет той точки, где доминирующим опытом взрослых людей станет нестабильность брака». И если брак нередко ожидает злая судьба, то совместное проживание (которое для многих заменяет брак) еще более нестабильно. В 1995 г., согласно данным Национального центра медицинской статистики, только 10% женщин в возрасте от 15 до 44 лет сказали о том, что их первый сожитель еще до сих пор с ними.