Ролло Мэй - ОТКРЫТИЕ БЫТИЯ

Подобное обособление шло рука об руку с развивающимся индустриализмом (причина и следствие здесь перемешаны). Человек, который может разводить в разные стороны различные составляющие своей жизни, каждый день заводит часы в одно и то же время, действует всегда предсказуемо, никогда не испытывает иррациональных влечений или потребности создать поэтические образы; манипулирует собою гак же, как он бы манипулировал настоящей машиной, нажимая на определенные рычаги, – этот человек является самым эффективным работником не только на уровне сборки, но даже на многих более высоких уровнях производства. Маркс и Ницше отметили очень простой вывод, состоявший в следующем. Утверждение ценности человека в индустриальном обществе связано с накоплением денег, отделенных от реального продукта, сделанного его руками. Успех индустриальной системы сказывается на человеке одновременно лишением индивидуальности и дегуманизацией в его взаимоотношениях как с другими, так и с самим собой.

Именно против этих бесчеловечных, тенденций превращения, человека в машину, придания ему подобия самой индустриальной системе, на которую он работал, так решительно боролись первые экзистенциалисты. И они сознавали, что самая серьезная угроза заключалась в том, что разум, ставший еще одним механизмом, приведет к истощению жизненных сил человека и его устойчивости. Они предсказывали, что разум начинает редуцироваться до некоего нового вида техники.

Ученые в наши дни зачастую не отдают себе отчета в том, что обособление, в сущности, было характерно для различных направлений науки еще до нашего столетия. Согласно определению Эрнеста Кассирера (Ernest Cassirer), девятнадцатый век был эрой "автономных наук". Каждая наука развивалось в своем направлении; не существовало какого-либо объединяющего принципа, в особенности применительно к человеку. Теории человека в то время подтверждались эмпирическими данными, накопленными развивающимися научными представлениями, а "каждая теория становилась прокрустовым ложем, состоящим из эмпирических фактов, которые соответствовали предвзятой модели... В результате наша современная теория человека утратила свой интеллектуальный центр, а взамен мы получили абсолютную анархию мысли... Теологи, ученые, политики, социологи, биологи, психологи, этнологи, экономисты, – каждый из них по-своему столкнулся с этой проблемой... в конечном счете, любой автор, по-видимому, руководствуется своей собственной концепцией и системой оценивания человеческой жизни". 3 46

В этой связи вполне понятно заявление Макса Шелера (Max Scheler):

"Никогда еще знание человека не было настолько проблематичным для него самого, как в наше время. У нас есть научная, философская и теологическая антропология, но нет связи между ними. Поэтому у нас нет четкого и последовательного представления о человеке. Различные занимающихся исследованием человека научные направления, количество которых постоянно возрастает, внесли больше путаницы и неясности, чем прояснили наше представление о человеке". 4 47

На первый взгляд от викторианской эпохи веет спокойствием, удовлетворенностью, упорядоченностью: но это спокойствие досталось ценой широко распространенного, глубокого и, в значительной степени, хрупкого вытеснения. Как и в случае с отдельным невротичным человеком, распад, обособление внутреннего опыта в рамках целой цивилизации становились все более и более ригидными, пока не произошло полное крушение 11 августа 1914 года.

Теперь необходимо отметить, что обособление в рамках культуры аналогично (в психологическом аспекте) полному вытеснению у человека. Гений Фрейда заключался, в разработке научных техник для понимания и, возможно, для лечения человека, который был весь разорван на части; 5 48но он не обращал внимания на тот факт, что нервное заболевание у человека представляло только один аспект разрушительных сил, которые наносили вред всему обществу, и лишь спустя время он был вынужден признать это с некоторой долей пессимизма и безысходности. Кьеркегор же предсказывал результаты этого разложения на основании эмоциональной и духовной внутренней жизни человека: тревожность, чувство одиночества, разрыв между людьми и, наконец, состояние, которое может привести к совершенной безысходности, отчуждению человека от самого себя. Ницше более образно представил наступающую ситуацию: "Мы живем во время атомов, атомного хаоса". Из этого хаоса он точно предвидел появление тоталитарного коллективизма двадцатого века:

"страшный призрак...национальное государство... и стремление к счастью никогда не будет сильнее, чем когда необходимо выбирать между днем сегодняшним и завтрашним, так как послезавтра все эти искания все равно могут закончиться..." 6 49

Фрейд рассматривал подобную фрагментарность личности в свете естественных наук, а формулировку технических аспектов он считал задачей первостепенной важности. Кьеркегор и Ницше не преуменьшали важности специального психологического анализа, но наиболее значимым они считали понимание человека как существа, у которого происходит процесс вытеснения: существа, которое отказывается сознавать себя, чтобы защититься от реалий, а потом испытывает невротические последствия. В этой связи возникает вопрос: что значит странная ситуация, когда человек – уникальное существо в мире, способное сознавать, что оно существует, знать о своем существовании – должен (или вынужден) блокировать свое сознание и испытывать в связи с этим тревогу, навязчивые состояния, саморазрушение и отчаяние? Кьеркегор и Ницше очень остро сознавали, что "болезнь души" западного человека – заболевание более серьезное и распространенное, нежели это можно было бы объяснить судьбой конкретного человека или социальными проблемами. Что-то было в корне неверным в отношении человека к самому себе; проблема человека, по сути, стала заключаться в нем самом. Как утверждал Ницше: "это действительно трудная ситуация для Европы, ибо вместе со страхом человека мы потеряли любовь человека, веру в человека, а в действительности, волю человека".

КЬЕРКЕГОР, НИЦШЕ И ФРЕЙД

Теперь мы перейдем к более детальному сравнению подходов Кьеркегора и Ницше к пониманию Западного человека, чтобы постараться более ясно увидеть их взаимосвязь с инсайтами и методами Фрейда.

Кьеркегор

Одно только проведенное Кьеркегором проницательное исследование тревоги, о сути которого мы рассказали в другой книге, 1 50обеспечило бы ему место среди гениев психологии всех времен. Его проникновение в смысл сознавания человеком самого себя, его изучение внутренних конфликтов, разрушения личности, и даже психосоматических проблем удивительны тем более, что предвосхитили работы Ницше на четыре десятилетия, а работы Фрейда – на полстолетия. Это указывает на то, что Кьеркегор обладал выдающейся чувствительностью к тому, что происходило в его время пока еще в недрах сознания западного человека, и что вырвалось на поверхность только спустя полвека. Он рано ушел из жизни, в возрасте сорока четырех лет, после полного настойчивости, страсти и одиночества пятнадцатилетнего периода творчества, за который он написал почти две дюжины книг: Уверенность в том, что его труды могут быть востребованы только по прошествии десятилетий, позволяла ему не испытывать иллюзий относительно востребованности его открытий и инсайтов при его жизни. "Современный писатель", говорил он в одном сатирическом пассаже о себе,