Мартин Селигман - Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни

Случилось так, что десять ученых — философов и теологов, — собравшихся здесь обсудить, имеется ли у эволюции какая-либо цель и направление, составляли ядро моей потенциальной аудитории. Несколько лет назад подобные сомнения в верности теории Дарвина меня бы удивили, но недавно мне подвернулась книга NonZero [248] («Отлично от нуля»). Прочитав ее, я поразился оригинальности мысли автора и даже сам стал размышлять о смысле жизни в несколько ином ключе. Я и прилетел-то в «Лайфорд Кей» отчасти именно ради того, чтобы встретиться с ее автором, Бобом Райтом. Дело в том, что основные положения его книги соответствовали моей позиции: наука о положительных эмоциях, позитивном характере и позитивных традициях должна опираться на серьезную основу и пребывать в согласии с выводами позитивной биологии, позитивной философии, а может быть, и позитивной теологии. Мне хотелось, чтобы Боб Райт подробнее развил некоторые идеи, заложенные в основу книги, а сам я планировал поделиться с ним кое-какими соображениями насчет того, как придать цель и смысл нашему бренному существованию. Но в первую очередь в «Лайфорд Кей» меня привела необходимость повидать нашего гостеприимного хозяина Джона Темплтона среди его райских кущ.

Наутро мы собрались в просторном и светлом конференц-зале. Во главе стола сидел сэр Джон. Много лет назад он продал свою долю Темплтонского фонда, решив остаток жизни посвятить филантропии. Его организация десятки миллионов долларов в год выделяет на нетрадиционные исследования на стыке науки и религии. Несмотря на преклонный возраст, сэр Джон одет в веселенький изумрудно-зеленый свитер: он очень бодр и по-прежнему ведет активную интеллектуальную жизнь. Когда-то, заканчивая Йельский университет, он был лучшим студентом выпуска, много читал, а впоследствии стал довольно плодовитым автором. Стройный, загорелый, с сияющими глазами и широкой улыбкой на лице, сэр Джон открыл нашу встречу целой серией основных вопросов, предлагаемых для обсуждения: «Имеет ли человеческая жизнь благородную цель? Заложен ли в нашей жизни смысл, превосходящий наше понимание? Имеет ли к этому отношение естественный отбор? Что может сказать наука о Божественном промысле в нашей жизни?»

Притихшие участники встречи еще не решили, стоит ли высказывать свое мнение: как бы не рассердить главу фонда. Ученые мужи и вправду зависят от щедрости частных фондов. В августейшем присутствии спонсоров академики волнуются, опасаясь ляпнуть что-нибудь лишнее, способное отпугнуть благодетеля. Неосторожное слово в таком прении может стоить многих лет исследований, и налаженная академическая структура пойдет прахом. Каждый из присутствующих знаком с щедростью сэра Джона не понаслышке и надеется снова при пасть к этому живительному источнику.

Дэвид Слоун Уилсон, известный биолог-эволюционист, начинает речь со смелого заявления, которое, на его взгляд, будет способствовать атмосфере открытости и толерантности:

— В присутствии сэра Джона, — говорит он, — хочу при знаться, что я — атеист. Я придерживаюсь мнения, что у эволюции нет ни цели, ни тем более Божественного промысла.

Майк Чиксентмихали, наклонившись ко мне, остроумно шутит: «Зря ты это сказал, номер четвертый. Сегодня ты отправишься спать вместе с рыбами». (Параллель с известным романом Яна Флеминга «Доктор Нет».)

Я не сдержал приступ смеха, и все обернулись. Похоже, Майк и Дэвид не понимают сэра Джона. Но мне уже посчастливилось иметь дело с его фондом. Два года назад фонд неожиданно предложил мне возглавить двухдневную конференцию по психологии оптимизма. Вопреки известной поговорке «Дареному коню в зубы не смотрят», мы с Манди внимательно изучили веб-сайт организации сэра Джона, чтобы выяснить, какие мероприятия она финансировала. Оказалось, что фонд поддерживает исследования, связанные с религией.

Манди напомнила мне, что, как президент Ассоциации, я выступаю от имени 150 тысяч психологов и многие не прочь использовать имя такой авторитетной личности. Поэтому, пригласив одного из представителей фонда к себе, я ответил, что польщен предложением, но вынужден его отклонить, поскольку ни я, ни позитивная психология не сдаемся внаем. Я не хотел никого обидеть, но ответ мой прозвучал довольно резко.

Тем не менее представитель фонда сумел меня разубедить, мы достигли взаимопонимания, и в дальнейшем эта организация держала свое слово. Представителя звали Артуром Шварцем. Он обратил мое внимание на то, что задачи позитивной психологии и возглавляемого сэром Джоном фонда совпадают в главном. Фонд видит свою цель в поддержании научных исследований с духовным уклоном. Позитивная психология преследует сугубо светские и научные цели. Но, как сказал Артур, фонд, помогая нашей деятельности, может способствовать продвижению научных исследований духовных ценностей. Он заверил меня, что фонд собирается лишь поддерживать научные исследования, никоим образом не пытаясь повлиять на их направленность, и попросил меня, в свою очередь, не предъявлять подобных требований к фонду.

Теперь, когда я давился от смеха в ответ на язвительную шутку Майка, мне было ясно, чего на самом деле хочет сэр Джон и насколько это далеко от мракобесия, в коем его подозревают мои коллеги. Последние два десятилетия сэр Джон торил свой собственный путь. К христианству он подходит отнюдь не догматически — наоборот, недоволен нынешним состоянием теологи ческой науки, считая, что она отстала от других областей знания и не соответствует современной картине мира, изменившейся в свете последних открытий.

Сэр Джон разделяет многие из тех философских сомнений, что мучают нас с Майком и Дэвидом Уилсоном. Человек, кото рому недавно исполнилось восемьдесят семь, хочет знать, что его ждет впереди. И выяснить это сэр Джон мечтает не только для себя, но ради блага всего человечества. Подобно царственным меценатам прошлого, этот человек может позволить себе роскошь обдумывать проблемы бытия не в одиночку, а в обществе мудрецов. Сэр Джон вовсе не жаждет в очередной раз услышать банальные или вульгаризированные истины — для этого достаточно включить телевизор. Он надеется получить обдуманные, откровенные ответы на вечные вопросы: «Почему мы живем?», «Что ждет нас в будущем?» Как ни странно, впервые в жизни я чувствую: мне есть что сказать по этому поводу. И я должен поделиться догадками, возникшими под влиянием книги Боба Райта. Если в предлагаемых мною объяснениях найдется рациональное зерно, это станет самым серьезным доводом в пользу существования позитивной психологии.

Роберт Райт неуклюже поднимается на кафедру. В высшей степени нетипичная для академических кругов фигура. На вид изможденный и болезненный, этот человек овеян легендами. Когда Боб говорит, губы его кривит гримаса, точно он сосет дольку лимона — и очень кислого, если вопрос неприятен. Голос звучит мягко, низко, слегка монотонно. В «кувыркотной» речи жителя Нью-Йорка еще улавливаются следы техасской неторопливости. Однако поразительней всего не внешность и голос Райта, а его биография. Из присутствующих он один (кроме сэра Джона) не принадлежит к академической среде. Боб зара батывает на жизнь, занимаясь журналистикой, а эта профессия у многих высоколобых ученых вызывает презрение.