Мюриэл Шиффман - Лицом к подсознанию. Техники личностного роста на примере метода самотерапии

Вы знаете, что такое страх: тяжесть в желудке, холодный пот, затрудненное дыхание, учащенное сердцебиение. Тревога переживается точно так же. Разница в том, что в случае страха вы знаете, чего боитесь, тревога же является неясным чувством: вам не известно, что вас пугает. Конечно, некоторые из нас настолько ловки в самообмане, в избегании неприятных эмоций, что даже не распознают тревоги. Если у вас есть все или некоторые из вышеуказанных физических симптомов, возможно, без видимой причины, напомните себе, что вы испытываете тревогу.

Мы склонны считать страх нормальным, а тревогу невротической, но это неправда. Существуют нормальный (реальный) страх и невротический (иррациональный) страх; существуют также нормальная тревога и невротическая тревожность. В этой главе речь пойдет обо всех четырех типах.

С чего начинается паттерн тревоги в раннем возрасте? У разных психоаналитиков на этот счет существуют разные теории. Гарри Стэк Салливан утверждает, что паттерн закладывается, когда первые переживания всемогущества младенца (я плачу, и как по волшебству, появляется молоко) уступают осознанию его полной зависимости. В течение дальнейшей жизни паттерн тревоги формируется за счет двух факторов: а) угрозы потерять родительскую любовь и б) сильной эмоции (например, ярость), пока ребенок еще слишком юн, чтобы справиться с ней.

Карен Хорни считает, что дети в нашей культуре слишком зависимы от своих родителей и не могут позволить себе сполна прочувствовать гнев и ненависть, возникающие из- за разочарований повседневной жизни. («Если я буду ненавидеть мать, то она возненавидит меня».) По ее мнению, конфликт между зависимостью и враждебностью рождает тревожность.

Фрида Фромм-Райхман отмечает, что самооценке невротика непрерывно угрожают его постоянные неудачи, являющиеся следствием провального поведения. Она убеждена, что в этом основная причина тревожности.

По словам Ролло Мэя, каждый раз, когда вы вступаете на новый путь, обнаруживая в себе новые устремления, ваш внутренний ребенок испытывает вину и чувствует себя так, будто предает мать. У вас развивается тревожность. Чем более творческим вы являетесь, тем больше тревожности вам приходится испытывать. В своей книге «Значение тревожности» (The Meaning of Anxiety), где Мэй подытожил взгляды различных школ на тему тревожности и страха, он заключает, что тревожность в жизни взрослого развивается всякий раз, когда его базовая жизненная ориентация оказывается под угрозой. Каждый из нас придерживается твердого убеждения относительного того, каков окружающий мир, и своего места в нем. Когда происходит что-то, что безжалостно нарушает эту внутреннюю убежденность, мы испытываем тревогу.

Депрессия тридцатых годов двадцатого столетия — хороший тому пример. Слишком долго люди привыкали к мысли, что сознательный трудолюбивый американец вполне способен заработать себе на жизнь, а в период депрессии многие достойные люди потеряли работу и не могли добыть ни одного доллара честным путем. Пошатнулось глубоко укоренившееся убеждение, что в этой стране великих возможностей человек, разбогатевший собственным трудом, может не только чувствовать себя защищенным, но и ожидать еще большего успеха: в 1929 году состоятельные люди потеряли все. Потрясение от этой новой действительности, падения экономической системы, когда мир, каким люди его знали, вдруг перевернулся с ног на голову, вызвало реальную нормальную тревогу у населения по всей стране.

Но люди, для которых материальные блага и статус представляли всю их идентичность, их единственный смысл в жизни, люди, для которых финансовый провал стал равноценным психологической смерти, пережили невротическую тревогу. Пример тому — финансист, выбросившийся из окна собственного офиса.

Фриц Редл в своей работе, посвященной мальчикам с поведенческими расстройствами (Children Who Hate; Controls From Within), обнаружил, что любовь и доброта вызывают невротическую тревогу у подростков, придерживающихся философии отвергающего, жестокого мира, который они узнали, благодаря жестокости своих родителей: «Взрослые отвратительны».

Теперь о реальном и невротическом страхе. Я считаю, что в наше время [8] Книга написана в 60-е годы XX века, в разгар «холодной войны». — Прим. ред. страх атомной войны является реальным и нормальным. Реальный страх заставляет вас что-то предпринять с целью облегчения этого чувства. Вы пишете письмо конгрессмену, вступаете в мирную организацию или изучаете научные труды по мирным альтернативам, в результате чего вы обнаруживаете, что ваша активность, вне зависимости от ее масштаба, смогла дать вам, по меньшей мере, временное избавление от страха. (Конечно, многие из окружающих скрывают этот страх за внешними эмоциями — скукой, беспокойством, ненасытным стремлением к развлечениям или транквилизаторам.)

С другой стороны, я знала одну женщину, которая страдала навязчивым страхом атомной войны. Она призналась, что всегда носит с собой маленькие ампулки с ядом мгновенного действия для себя и своих детей на случай бомбового удара, не получает никакого удовольствия от жизни («Все преходяще») и совсем ничего не делает, чтобы внести свой вклад в антивоенное движение («Я чувствую, что совершенно бессильна»). Это и есть невротический страх, служащий прикрытием чему-то еще. Бедняжке не удавалось наслаждаться счастьем материнства из-за навязчивых страхов относительно благополучия детей. Люди такого типа временами обнаруживают в своей жизни причину для острого всепоглощающего страха, чтобы скрыть тревогу на более глубоком уровне, которой они не осмеливаются взглянуть в лицо.

Фобия — это невротический страх, используемый для прикрытия тревоги. Страдающий фобией человек осознает иррациональность своего страха, и все же не способен его сдерживать. В классической работе Фрейда, посвященной случаю «Маленького Ганса», говорится о боязни лошадей, которой страдал ребенок (описывается период, когда, боясь лошадей, мальчик был не способен сделать ни шагу из дома). Психоанализ показал, что иррациональный страх лошадей служил прикрытием более глубокой тревоги, связанной с его отцом, которого мальчик одновременно любил и боялся.

Страх темноты, широко распространенный среди двухлетних детей, по всей видимости, прикрывает типичную для этого периода общую тревогу, когда ребенок учится вступать в отношения с другими детьми, когда его родители начинают проявлять меньше принятия и больше требовательности (приучение к горшку, послушание), и когда он, накапливая жизненный опыт, начинает осознавать опасности окружающего мира. Ребенка можно приучить не бояться, но потом он сформирует другое прикрытие, чтобы утаить скрытую тревогу, и с новой защитой жить ему может стать еще тяжелее, чем со страхом темноты. Лучше проявить уважение к чувствам ребенка и оставлять на ночь включенным ночник, чтобы помочь ему преодолеть тяжелый период, и верить, что это пройдет.