Федор Василюк - Психология переживания

Поведение четвертого типа, пользуясь термином К. Гольдштейна, можно назвать "катастрофическим". Это поведение не контролируется ни волей, ни сознанием субъекта, оно и дезорганизовано, и не стоит в содержательно-смысловой связи с мотивом ситуации. Последнее, важно заметить, не означает, что прерваны и другие возможные виды связей между мотивом и поведением (в первую очередь "энергетические"), поскольку, будь это так, не было бы никаких оснований рассматривать это поведение в отношении фрустрированного мотива и квалифицировать как "мотивонесообразное". Предположение, что психологическая ситуация продолжает определяться фрустрированным мотивом, является необходимым условием рассмотрения поведения как следствия фрустрации.

Возвращаясь теперь к поставленному выше вопросу о различении ситуации затрудненности и ситуации фрустрации, можно сказать, что первой из них соответствует поведение первого типа нашей типологии, а второй — остальных трех типов. С этой точки зрения видна неадекватность линейных представлений о фрустрационной толерантности, с помощью которых обычно описывается переход ситуации затрудненности в ситуацию фрустрации. На деле он осуществляется в двух измерениях — по линии утраты контроля со стороны воли, т. е. дезорганизации поведения и/или по линии утраты контроля со стороны сознания, т. е. утраты "мотивосообразности" поведения, что на уровне внутренних состояний выражается соответственно в потере терпения и надежды. Мы ограничимся пока этой формулой, ниже нам еще представится случай остановиться на отношениях между этими двумя феноменами.

Определение категориального поля понятия фрустрации не составляет труда. Вполне очевидно, что оно задается категорией деятельности. Это поле может быть изображено как жизненный мир, главной характеристикой условий существования в котором является трудность, а внутренней необходимостью этого существования — реализация мотива. Деятельное преодоление трудностей на пути к "мотивосообразным" целям — "норма" такой жизни, а специфическая для него критическая ситуация возникает, когда трудность становится непреодолимой [83] [83] Левитов Н. Д. Фрустрация как один из видов психических состояний. — Вопросы психологии, 1967, № 6, с. 118–129. , с.119, 120], т. е. переходит в невозможность.

Конфликт.

Задача определения психологического понятия конфликта довольно сложна. Если задаться целью найти дефиницию, которая не противоречила бы ни одному из имеющихся взглядов на конфликт, она звучала бы психологически абсолютно бессодержательно: конфликт — это столкновение чего-то с чем-то. Два основных вопроса теории конфликта — что именно сталкивается в нем и каков характер этого столкновения — решаются совершенно по-разному у разных авторов.

Решение первого из этих вопросов тесно связано с общей методологической ориентацией исследователя. Приверженцы психодинамических концептуальных схем определяют конфликт как одновременную актуализацию двух или более мотивов (побуждений) [205] [205] Homey К. Our inner conflicts. A constructive theory of neurosis. — N. Y.: Norton, 1966. — 250. p. ; [210] [210] Kisker G. W. The disorganised personality. — N. Y.: McGrow Hill, 1972. — 562 p. . Бихевиористски ориентированные исследователи утверждают, что о конфликте можно говорить только тогда, когда имеются альтернативные возможности реагирования [160] [160] Фресс П., Пиаже Ж. (ред.). Экспериментальная психология. — М.: Прогресс, 1975, вып. V.-284 с. ; [185] [185] Encyclopedia of psychology. / Ed. by H. I. Eysenck, W. Arnold, R. Meili. — L.: Fontana- Collins, 1975, vol. 1–2. . Наконец, с точки зрения когнитивной психологии в конфликте сталкиваются идеи, желания, цели, ценности — словом, феномены сознания [146] [146] Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1980. — 143 с. ; [181] [181] Conflict, decision, and dissonance. / Ed. by L. Festinger. — Standford: Standford univ. press, 1967. — 163 p. ; [187] [187] Festinger L. A theory of cognitive dissonance. — Evanston: Row, Peterson & C°, 1957. — 289 p. . Эти три парадигмы рассмотрения конфликта сливаются у отдельных авторов в компромиссные "синтагматические" конструкции (см., например, [236] [236] Sarnoff A. Personality. Dynamic and development. — N. Y.: Wiley & Sons, 1962. — 572 p. ), и если конкретные воплощения таких сочетаний чаще всего оказываются эклектическими, то сама идея подобного синтеза выглядит очень перспективной: в самом деле, ведь за тремя названными парадигмами легко угадываются три фундаментальные для развития современной психологии категории — мотив, действие и образ [168] [168] Ярошевский М. Г. Психология в XX столетии. — М.: Политиздат, 1974. — 447 с. , которые в идеале должны органически сочетаться в каждой конкретной теоретической конструкции.

Не менее важным является и второй вопрос — о характере отношений конфликтующих сторон. Он распадается на три подвопроса, первый из которых касается сравнительной интенсивности противостоящих в конфликте сил и разрешается чаще всего утверждением о приблизительном равенстве этих сил [215] [215] Lewin К. The dynamic theory of personality. — N. Y.: McGraw Hill, 1935. — 286 p. ; [219] [219] Maher B. A. Principles of psychopathology. — N. Y.: McGraw Hill, 1966. — 525 p. ; [226] [226] Miller D. R., Swanson G. E, Inner conflict and defense. — N. Y.: Henry, Holt & C, 1960. — 452 p. и др.]. Второй подвопрос связан с определением ориентированности друг относительно друга противоборствующих тенденций. Большинство авторов даже не обсуждает альтернатив обычной трактовке конфликтующих побуждений как противоположно направленных. К. Хорни проблематизировала это представление, высказав интересную идею, что только невротический конфликт (т. е. такой, который, по ее определению, отличается несовместимостью конфликтующих сторон, навязчивым и бессознательным характером побуждений) может рассматриваться как результат столкновения противоположно направленных сил. "Угол" между направлениями побуждений в нормальном, не невротическом конфликте меньше 180°, и потому при известных условиях может быть найдено поведение, в большей идя меньшей мере удовлетворяющее обоим побуждениям [205] [205] Homey К. Our inner conflicts. A constructive theory of neurosis. — N. Y.: Norton, 1966. — 250. p. .

Третий подвопрос касается содержания отношений между конфликтующими тенденциями. Здесь, по нашему мнению, следует различать два основных вида конфликтов — в одном случае тенденции внутренне противоположны, т. е. противоречат друг другу по содержанию, в другом — они несовместимы не принципиально, а лишь по условиям места и времени.

Для выяснения категориального основания понятия конфликта следует вспомнить, что онтогенетически конфликт — достаточно позднее образование [232] [232] Rangell L. The scope of intrapsychic conflict: microscopic and macroscopic consideration. — The psychoanalytic study of the child. N. Y., 1963, vol. 18, p. 75–102. . Р. Спиц [246] [246] Spitz R. A. Some early prototypes of ego defenses. — Journal of American Psychoanalytic association, 1961, vol. 9, p. 626–651. полагает, что действительный интрапсихический конфликт возникает только с появлением "идеационных" понятий. К. Хорни [205] [205] Homey К. Our inner conflicts. A constructive theory of neurosis. — N. Y.: Norton, 1966. — 250. p. в качестве необходимых условий конфликта называет осознание своих чувств и наличие внутренней системы ценностей, а Д. Миллер и Г. Свэнсон — "способность чувствовать себя виновным за те или иные импульсы" [226] [226] Miller D. R., Swanson G. E, Inner conflict and defense. — N. Y.: Henry, Holt & C, 1960. — 452 p. , с.14]. Все это доказывает, что конфликт возможен только при наличии у индивида сложного внутреннего мира и актуализации этой сложности.