Елена Кабанова - Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми

Польский писатель Вильгельм Шевчик заметил: «Хуже всего неравенство среди слуг». Чем скромнее социальное и финансовое положение человека, тем жестче его обращение с конкурентом. На высшем уровне сотворить с соперником такоеможно, если на кону кругленькая сумма с шестью, а то и девятью нулями, место в парламенте или в президентском кресле, контрольный пакет акций… А внизу убьют за любую малость – ведь эта малость может отделять жизнь от смерти.

По схеме «порядка клевания» устроена и молодежная субкультура, и мир взрослых людей. Единственный, кто постарался изменить мир, был король Артур, основавший Круглый стол. В обычных замках рыцари сидели за прямоугольным столом – чем знатнее, тем ближе к королю, сидящему во главе стола. На дальнем конце помещались те, кто не мог похвастать ни происхождением, ни королевской милостью. Но все сидящие за круглыми столами равны. Или считаются равными, хотя и в легендах о короле Артуре среди рыцарей первым числился Ланселот, а последним – незаконный сын Артура Мордред… Но внешне все выглядело абсолютно политкорректно. Поэтому традиция ставить круглую мебель в зал для переговоров сохранилась. Равно как и идеи свободы, равенства и братства, которые периодически возвращаются и приносят море крови и горы трупов. Видимо, прав был Оноре Бальзак: «Возможно, равенство – это право, но никакая сила на земле не сделает его фактом».

И, поскольку мы хотим равенства лишь с теми, кто выше нас, еще в детстве у нас появляется желание влиться в какую–нибудь группу крутых ребят. Оно основано на очень древней и очень примитивной тактике выживания. Эта информация заложена в подсознании. А миндалины, самые древние структуры мозга, которые в детстве распоряжаются человеческими эмоциями, превращают желание в очень сильное стремление. Ведь в детстве и в юности чувства охватывают нас целиком, они не поддаются контролю и не знают границ. Так проявляет себя первобытная жажда жизни. Всяческая регламентация со стороны рационального мышления почти не срабатывает. И хотя мы повзрослели, а наш мозг передал функцию обработки эмоций лобным долям, это не значит, что подсознание смирилось с такой рокировкой. Поэтому время от времени все мы испытываем рецидив инфантилизма. И ищем, с кем бы в очередной песочнице подружиться. Мечтаем, чтобы нас оценили извне – но не как–нибудь, а высоко!

Хорошо, конечно, решать вопросы мирно, за тем самым круглым столом, с благовоспитанными и предупредительными рыцарями. Но, увы, в большинстве случаев мы оказываемся не на пиру, а в зоне психологического конфликта. Здесь многие индивиды превращаются в комбатантов [52] Комбатанты – в международном праве так называются лица, входящие в состав вооруженных сил воюющих государств и принимающие непосредственное участие в военных действиях. - совершенно так же, как в зоне военных действий. Человек всего себя посвящает задачам выживания. И неважно, что физические условия для выживания – еда и кров — у него имеются.

Психологический комфорт – не роскошь, а жизненно важное условие.

Итак, психологический комбатант делает то же, что и обычный человек, но самые простые действия – в частности, индивидуальный контакт – у него получаются хуже, чем у «мирного населения». Он боится негативных ощущений и отрицательных последствий, к которым этот контакт может привести. А потому старается не делать резких движений души, не раскрываться, не оставлять без защиты слабые места и болевые точки – в общем, он замыкается, прячет свою индивидуальность от окружения, впадает… верно, в депрессию. Или наоборот, нападает без объявления войны и провоцирует гонку вооружений – разражается (даже хочется сказать «разряжается») обвинениями по пустяковому поводу, смотрит исподлобья и поминутно демонстрирует неприязнь и недоверие. А тем временем его личностный компонент слабеет, нивелируется. Если не сказать «самоустраняется». Он становится частью своего воображаемого войска.

До такого можно дойти при конфликте поколений. Втягиваясь в эту «не нашу войну», мы поневоле пропускаем момент, когда перестаем видеть в себе и в оппоненте людей. A la guerre comme a la guerre [53] На войне как на войне (фр.). , как говорят французы. Мы начинаем воображать себя символами эпохи, как ни высокопарно это звучит. Неудивительно, что мы становимся безжалостны: ведь символы не могут страдать и болеть. Они могут только умирать, потому что дальнейшее их существование представляется нецелесообразным. Кем же надо стать в ходе подобной войны символов, чтобы дальнейшее существование близких представлялось бы нецелесообразным! А ведь бывает. Потому что конфликтующие стороны иной раз и не сознают, с кем у них «ля гер» ведется – с человеком или с эпохой, которую тот олицетворяет. Причем количество выигранных битв прямо пропорционально количеству ближних, ставших дальними. А то и очень дальними. Какой из этого следует вывод? Вывод таков: индивидуальность взаимоотношений в том и состоит, чтобы с самого начала спора, дискуссии, конфликта четко представлять себе, за чтокаждый из спорщиков борется и чемготов рискнуть в случае поражения. Или победы.

Агрессивнее всего ведут себя психотипы, склонные к сверхконтролю, маниакальные, импульсивные, эпилептоидные. Первые три со временем все–таки сдадут свои форпосты и двинутся с обозом куда–то по Смоленской дороге – оттого, что настрой поменялся, ушла депрессия или мода новая пришла… Но уж если эпилептоид во что–нибудь уверовал, он будет биться до конца. Своего или вашего. С ним и воевать–то неинтересно: он не берет пленных, не принимает парламентеров и даже шпионов не засылает. Палит себе из тяжелых орудий и палит, пока не иссякнут боеприпасы. Тогда какой–нибудь очередной боевой орел становится манекеном с сюрпризом – антикварным болваном, брюзжащим себе под нос. А вот люди, в чьем характере много психастеноидных черт, вообще бы предпочли обойтись без конфликтов. Ну, натура такая, мягкая. Они скорее уж заключат мир на кабальных условиях, согласятся на любые аннексии и контрибуции – лишь бы без эксцессов.

Утешить обладателя подобной натуры нам, честно говоря, нечем. Надо учиться вести конфликты, надо. Отказаться от сопротивления – все равно что пригласить племя каннибалов на сытную трапезу. Вас сожрут и спасибо не скажут. Поэтому овладевайте соответствующей наукой – если не наукой побеждать, то по крайней мере наукой не капитулировать.

Главное, научитесь ставить грань между личностью – и своей, и личностью противника – и лозунгом.

Идея может измениться, развиться, процвести, отплодоносить и увянуть. А лозунг либо есть, либо нет. Вот и получается, что защищая это словосочетание, вы не на развитие и плодоношение индивидуальных отношений рассчитываете, а на уничтожение противника. Чтобы не было ни его лозунгов, ни его самого. Страшноватый подход. Поэтому спорить нужно грамотно, цивилизованно. Проще говоря, не до смерти.