Михаил Швецов - Госпожа тюрьмы, или слёзы Минервы

Так, случаи семейной шизофрении, с одной стороны, указывают на роль микросоциума [1], с другой, психиатрическая парадигма считает это проявлением наследственных влияний. Известный педагог и психоаналитик, создатель онтопсихологии Антонио Менегетти писал [2]: «Возьмём две пары родителей, одна из которых больна раком, а другая туберкулёзом, и поменяем их детей, родившихся в один день. Каждая пара воспитывает ребёнка: через некоторое время дети начинали приобретать признаки болезней небиологических родителей. Я обнаружил, что приёмные дети также приобретают болезни воспитывающих их семей. Это, очевидно, наносит удар по принципу наследственности, но я в своё время был ещё и директором детского приюта, и известные мне факты заставляют о многом задуматься». Роль общества проявляется и в том, что психически больные не принимаются на работу, сокращаются в первую очередь [3].

У больных параноидной и вялотекущей формами шизофрении, имевших низкий уровень социальной адаптации (преимущественно не работающих и не учившихся) значительно чаще встречалась подверженность хроническому алкоголизму и тяжёлым соматическим заболеваниям[4].

В рамках предлагаемой гипотезы хотелось бы коснуться роли алкоголизации в развитии шизофрении. Известно, что употребление алкоголя подростками и взрослыми может играть адаптивную роль. И в этом проявляется истероидная потребность личности — заявить о себе, быть, как все (со всеми вместе), сделаться лидером. Но чрезмерная алкоголизация чаще приводит к неразрешимым конфликтам с социумом. Тогда «огненная вода» (или наркотические вещества) начинает выполнять другую волю подсознания — уйти от «непонятливого» или «холодного» общества в себя, чтобы забыться. Так могут возникать причудливые сочетания алкоголизма и шизофрении. Специалисты «ломают копья», доказывая друг другу преобладание в миксте либо шизофрении, либо алкоголизма. Если речь идёт о желании пациента поправить здоровье, то точный диагноз остаётся, скорее, академическим занятием, а не терапевтической необходимостью. Когда же требуется экспертиза в ходе судебного разбирательства, тогда психиатр не может долго испытывать на прочность медицинские концепции: приходится делать суровый и нередко далёкий от истины выбор.

На мой взгляд, злоупотребление алкоголем с целью забыться уже говорит о шизофрении. Но может ли юстиция (читай: общество) оправдать добрую половину преступлений? Общество — это земной бог, и сегодня ему невыгодно прислушаться к мнению В.П. Осипова о том, что дипсомания (запойное пьянство) — это проявление шизофрении [5]. Нелестно и судье или эксперту считать себя виновными в вынесении несправедливого вердикта, хотя … интересы для человечества всегда весят больше, чем истина. Неужели навсегда?..

Современная психиатрия выделяет много форм шизофрении, всё труднее стаёт диагноз для понимания непосвящённого в таинство врачевания. Причины же заболевания остаются загадкой, которую особенно не пытаются разгадать — её надёжно бережёт концепция «эндогенного» происхождения шизофрении (однако известно, что академическая наука может успешно развиваться, если через 60–70 лет меняет свою главную парадигму). Психиатрия соглашаются с важной ролью туберкулёза в возникновении шизофрении, но акцентируют внимание на микобактерии как заразном начале или патогенетическом факторе, а не на социальном положении больных туберкулёзом, которые методически изолируются от общества в силу «опасности» для окружающих и содержания в специальных лечебных учреждениях. Среди заключённых тюрем много проявлений туберкулёза. А ведь это и есть изолированные и наказанные социумом индивиды.

С детства мы слышали о жестокости царских тюрем с их одиночными камерами, обитатели которых быстро сходили с ума. Что означает выражение «сойти с ума» на языке обычных граждан, далёких от медицины? Не это ли простонародное обозначение шизофренического процесса? Конечно, есть очень крепкие индивиды, способные выдержать почти любые тяготы. Но это вовсе не мастера спорта, а те из числа людей, которые знают, для чего живут, и которых кто-то или что-то очень ждёт на свободе. Истероидное желание явиться пред лицом света придаёт силы. Иным же при длительных сроках заключения уготован выбор между шизофренией, психосоматическими заболеваниями или изоляцией в полном разуме. Что лучше? Подсознание сделает верный выбор.

Русский философ И.А. Ильин в работе «О возрождении и обновлении России» вспоминает встречу на съезде криминалистов с человеком, который рассказал следующее: «Я психиатр по профессии, родом из России и работаю давно с дефективными обитателями тюрем. Я изучил их в Англии, в Испании и в Германии. Я беседую с ними так, как если бы я не принадлежал к тюремному начальству, а приходил к ним как вольный гость и светский духовник. Я много наблюдал и немало пережил в этих беседах и мне не раз удавалось заглянуть в ожесточённые и действительно тёмные души. Среди этих людей есть множество несчастных, страдающих, внутренне раздвоенных душ, полушизофреников, которым иногда удаётся помочь».

У воспитывающихся в Доме ребёнка, лишённых нормального семейного очага детях [6] практически с рождения отмечаются нарушения контакта с окружающими, эмоциональная тусклость, индифферентность, пассивность, безучастность в сочетании с задержкой развития речи и моторики, идентичные проявлениям психогенного аутизма. У детей, усыновлённых новыми родителями, наблюдается резкое улучшение психического развития. Дети, остающиеся в Доме ребёнка, проявляют признаки аутистического поведения, их нарушения носят стойкий характер и трудно отличимы от истинного аутизма. Готово ли сегодня российское общество (читай: государство) взять на себя ответственность за шизофрению его членов? Едва ли, но ведь в России сотни тысяч детей лишены родительского тепла! Поэтому предложенная гипотеза возникновения шизофрении так и останется пока гипотезой.

Талантливая ученица Курта Левина Б.В. Зейгарник [7] приводит сведения о том, что «он любил в своих лекциях ссылаться на феномен, который наблюдался у молодых правонарушителей, отбывающих наказание в трудовых лагерях. Некоторые юноши вели себя хорошо, им сокращали срок пребывания, но буквально за день-два до освобождения они совершали попытку к побегу. По мнению К. Левина, ожидаемая свобода была уже включена в «жизненное пространство» юношей, обладая побудительной валентностью, она становилась энергетической системой, которая действовала в данный момент. Будущее было представлено в виде «вектора к свободе» в данный момент».

На мой взгляд, этот мифический «вектор к свободе» есть защитная истерическая реакция человека, находящегося в стеснённых условиях страха за своё существования, провоцирующих развитие шизофрении.

Читать дальше