Дмитрий Соколов - Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией

А произошло вот что. На обратной дороге, за сутки в поезде, она все окончательно про себя поняла, расставила приоритеты, приняла решения. С вокзала она шла «походкой силы» – которую сама для себя изобрела на группе (на которой мы много «игрались в индейцев» и бегали по лесу). Пришла домой и сказала мужу: «Павлик, мы с тобой разводимся!»

Он, как рассказывал летописец (она сама), даже не отвлекся от кроссворда. Надо полагать, она завоевала в семье прочное положение неудачника, с которым и разговаривать-то незачем. Полина подавила в себе желание с ним «разобраться» (в норме она или молчала, или кричала, и то и другое без толку) и сказала, что в ЗАГС сходит сама.

Она пошла в ЗАГС, походкой силы. Она рассказывала потом, что чувствовала, что ей надо успеть, пока жива энергия, наработанная на группе, и пока живо ясное сознание. Она пришла в ЗАГС и спросила, что нужно для развода. И выслушав ответ, опять пошла домой за нужными бумагами.

Дома Павлик уже немного понял, что дело не совсем так просто, как обычно. Когда Полина вернулась, он стал пытаться ее «вразумить». Человек, вероятно, был довольно жесткий, потому что базовым его аргументом стало вот что: когда она нашла свидетельство о браке, он его выхватил и разорвал на несколько кусочков.

Но, как поется в песенке «влюбленных не остановить»: Полина аккуратно взяла кусочки и «походкой силы» отправилась в ЗАГС. На этот раз она пришла туда уже к самому закрытию. Принимать ее не хотели, но ее трудно было не принять. Она прошла в кабинет заведующей и выложила на ее стол все бумаги, нужные для подачи заявления на развод. А потом спросила: есть ли у вас клей? И под взглядом Великой Тети Полина разложила на столе обрывки свидетельства о браке и стала их склеивать.

Развод состоялся.

Она мне потом объясняла: «Важно было успеть, пока эта энергия била. Я мечтала об этом годами – и никогда не то что не решалась, а вот как бы оцепенения было не нарушить…»

Еще через год после развода Полина рассталась со своей собакой – огромным псом. О, эти маленькие женщины с огромными собаками – это отдельная тема! Хотя что ж – нет, это та же самая тема, совершенно классическая. Эти собаки охраняют девственность, они сильнее мужчин, они и есть их безопасные мужчины.

Еще через год… Короче, вы уж поверьте, всё это было не зря.

Множество историй с «пробуждением» прошли через меня, мимо меня, некоторые с участием меня (не зря я трижды проводил мистерии с такой темой). Конечно, одна из самых частых «проблемных» тем с этим самым просыпанием – сексуальная.

Далеко не все из них я мог бы рассказать в этой книге… Но вот отрывок из недавней переписки с давней участницей моих групп и хорошей подругой. Призрак затянувшейся девственности висел над ней все несколько лет, сколько я ее знал. Человек, умный, смелый и добрый в массе других дел, при приближении к сексуальности терялся и как бы исчезал. Она несколько раз на моей памяти на разных группах пыталась прорабатывать эту проблему, упиравшуюся в ее совершенно идеалистические представления о мире и иезуитскую логику аскетизма.

Итак она мне написала

«Привет, помоги пожалуйста, я в сомнении и не могу принять решение, нужен взгляд со стороны.

Некоторое время назад познакомилась с мужчиной, встречаниями это вряд ли можно назвать: так, ходили-бродили, каждый играл в какую-то свою игру, т.е. настоящего в разговорах было мало, клише больше (хотя между строк у него периодически звучало "я за женщинами не ухаживаю, встречания – это не для меня" и т.п.). Я себе думаю: ну, да – образ хорошей девочки у меня проявляется, такую поцелуй – женится придется, а то, что мне самой пока этого не хочется на мне не неписано. Это я конечно утрирую, но если честно: сама инициативы мало проявляла, следовала за ним – обнимет хорошо, поцелует – замечательно. А сама не особо показываю как мне этого хочется. Чего-то большего? Предложи! И если бы предложил, я бы согласилась. Не знаю, может он ждал этого же от меня, ну в общем, договорившись об очередной встрече он пропал. Потом пару раз виделись случайно мимолетом, привет-привет, пока-пока. Я внутренне как-то попрощалась с ним…

А вот недавно встречаю его. Причем, то ли атмосфера дня рождения с которого я возвращалась, то ли время что мы не виделись, позволило чувствовать себя уверенно, свободно и легко, когда можешь делать и говорит то, что хочешь. Но в общем: сторонится его я не стала, предложил прогуляться – согласилась. Целовались, обнимались (вела я себя более откровенно, чем всегда) не упрекая долгим отсутствием и тем, что он делает вид, будто виделись последний раз вчера. Лишь под конец я сказала, что он мне нравится, но исчезновения на долгий срок без предупреждения – это не для меня. Это не попытка ограничить или подчинить его себе, это мой отказ от ситуации, в которой мне плохо. Я не ставила его перед выбором, сама его сделала – так не хочу. Но разговор этот активизировал товарища, мне кажется он почувствовал, что я способна на близкие отношения без таких последствий, как обязательное знакомство с родителями и поход в ЗАГС. И по этому готов реализовать желания , как говорят психологи "здесь и сейчас". Но теперь я в сомнении – мне хочется заняться с ним любовью, и мне не обязательны букеты роз и серенады под окном, но где попало и как попало я не хочу. Может это моя фантазия, но мне кажется, что если мужчина не заботится о том как я буду себя чувствовать в этом "где попало" до секса, что же будет после? Меня это пугает, пугает возможность почувствовать себя использованной и выброшенной. Но ведь я осознаю такую возможность, поэтому если соглашусь, грех говорить, перекладывая ответственность на него, что меня обманули, использовали. Это меня удерживает от близости с ним, хотя влечение есть. Но мне почему-то казалось, и мне хотелось, что бы он проявил ко мне больше внимания и заботы. Есть вероятность, что он этого не сделает. Поэтому, когда близость которой мне так хотелось очень возможна, я как рак, пячусь назад. Может я все рационализирую, чтобы не совершать этого, но чувствую, что готова опять выбрать одиночество. А так подробно тебе пишу, потому что сама уже не в силах определить, что меня останавливает – то ли объективная реальность, то ли внутренний страх, искажающий трактовку происходящего.

Мить, помоги мне, пожалуйста!»