Дмитрий Соколов - Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией

Так вот, сходили-погуляли.

Вот что Чита написала мне где-то год спустя (я спрашивал про «дальние последствия»):

"…ну, ваще глобальных таких последствий (ну, типа, как ты писал про даму, которая осознала, что она змея) не было..

но из колеи, из которой хотела выйти – всё-таки вышла:))) поначалу-то я сильно "шашкой махала" – типа – всё могу!!! потом понемногу успокоилась и вспоминала эту нашу прогулку даже с удивлением – типа, эт я там была?:) но ощущение, что я МОГУ осталось до сих пор…

…да, потом, через пару дней после тренинга, я написала про себя сказку, которую не стала писать на тренинге.. ещё через пару дней после этого приписала ей счастливый конец:)))

.. в жизни до такого "счастливого конца" ещё не добралась:))

но ведь и жизнь ещё не заканчивается :)»

Это не было представление ради «улицы», скорее случайное смешение жанров. «Улица» пересыщена паранойей (один из ее символических образов – колдун, забирающий у прохожих энергию), и если ты выходишь на улицу без защитного покрова (прежде всего, «городского» состояния сознания), то ты рискуешь получить по голове в разных смыслах.

Впрочем, когда вправду выходишь, большая часть угроз всей этой паранойи, конечно, оказывается фикцией. Милиция занимается теми делами, где ей могут достаться деньги; из Центрального Комитета тебя маленького не видать. Даже черные колдуны обычно оказываются милыми ребятами.

Тогда ты успокаиваешься и начинаешь свое маленькое представление.

Что? Да что угодно. Если твоя цель – повысить уровень энергии (или уровень добра, или уровень свободы) людей этой самой улицы, то что можно сделать? Можно петь или плясать, можно ходить босиком по битым стеклам, можно крепко взмедитировать в необычной позе, можно хохотать или дудеть в дудку. Как и в динамической медитации, само действие здесь является не главным. Действие скорее служит заставкой, видимой приманкой, а для тебя самого – поглотителем сознательного внимания. И критерием «правильности» твоего собственного состояния, конечно.

И если ты все-таки начинаешь свое представление, не испугавшись паранойи, то улица почти наверняка устроит тебе следующее испытание – безразличием. Равнодушно она будет обтекать тебя, как будто тебя вовсе не существует в природе, а все твои действия – невидимые мыльные пузыри. О, улица долго тренировалась на каждом из своих членов, и теперь они будут транслировать то же самое тебе по законам, подобным армейской дедовщине.

Здесь велико сопротивление среды, и поэтому весело тем, кем движет порыв героический или избыток энергии. Впрочем, здесь как в работе с чакрами и в сексуальной стеснительности – там, где велико сопротивление, там и скрываются сладкие и прекрасные плоды. Другими словами, если уж ты преодолеваешь равнодушие улицы и «включаешь» ее, то энергетика и ее и твоя многократно усиливается. Улица – сплошной громкоговоритель. Люди любят ласку и расторможенность, и многие отвечают тем же. Им приходится помогать как малым детям (в самом деле, теми же методами), но и благодарны они бывают как малые дети.

Мамочки мои! Неужели без этого было нельзя?

А ты, сын мой, читал бы собственные тексты! Заметил бы в главе второй про Дионисии такие золотые слова:

«Еще одним важным условием существования мистерий является таинственность; само слово прямиком отзывается в "mistery" (и "мистика", кстати, растет из того же корня). Тайна, секрет, "оберегание сокровища" обязательны для "мистов", "посвященных". Четкое разделение практик на "открытые" и "тайные" (и, соответственно, разделение определенных слов, сюжетов, изображений, песен) существовало и у греков времен Элевсина, и у папуасов…

Болтуна ждет наказание. Казнь – в древнегреческие времена… Даже избегнув социальных наказаний, нынешний болтун неизменно поражается на поле психологическом. Интересно, что обычно за разбалтыванием следует не только (почти 100% ) непонимание, но именно наказание…»

Ну? Кому мы пишем книги?

Эх, да что теперь говорить…

Ну так, короче, как дело было.

Два что ли года назад, для этой книжки, записал я нижеследующую историю:

Саша была очень задолбанным существом. Во всяком случае, на группе. Молчала. Ни в чем «таком» старалась не участвовать (помню, кто-то придумал странный процесс, где все облизывали друг с друга мороженое; Саша гневно отказалась). Симпатичная молодая девушка, кстати. Анамнез: «девочка, живущая в сети»; владелица огромного пса; уколы кетамина практически каждый день. «40% моей жизни – компьютер, 30% – собака». Кетамином она укололась и на второй вечер мистерии, хотя был оговоренный запрет на вещества. На следующий – последний – день она на группу не вышла. И на этом ее мистерия бы и закончилась, если бы не такая штука, как красивые мамины часики. Она их в самом начале сдала в общую кучу «залогов» за работу (помните рассказ про телефончик? – вот из той кучи). В то утро, когда она не пришла, ее подруга попросила часики тихонько вернуть. А понятно, в чем был смысл этих часов, да? – мера риска за попытку «превзойти себя». Конечно, никакие часы я никому не отдал, а объявил подруге и всей группе, что казнь часов состоится в 12 часов дня, если Саша до этого времени не поработает. В 11 я принес в комнату, где мы занимались, кирпич и молоток. Тогда пришла и сама Саша. Я возложил часы на кирпич, положил молоток рядом и сказал, что у нее есть час времени. Часы, кстати, были довольно красивые и дорогие.

Саша стала говорить сбивчиво и довольно истерично. В основном, она обвиняла меня в жестокости и хамстве. И сводилось все это к тому, что с таким ведущим никакая искренность и никакая работа невозможны.

Я слушал и в основном молчал. Включились другие участники. Громче всех звучала женщина-психиатр, которая пророчила Саше сумасшедший дом. Не столько даже из-за конкретной симптоматики, а как развитие игры «невинная Саша и грубые люди». Игра и вправду была слишком очевидна. В игре (говорила «психиатрисса») главная ошибка «бедной жертвы» – представление о финальной сострадательности «мира». Сказка о том, что миру есть дело, что он грузится виной (как родители) и воздаст за страдания. А мир для таких страдальцев приуготовил психушку. Она очень смачно стала описывать помещение в психушку (что сама пережила когда-то). Полный кошмар, полное бесправие. И ни одной холере вокруг тебя не жалко, потому что ты не человек, а больной.