Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект

Такие люди стараются «обсканировать» каждого, чтобы уловить малейший намек на то, чего от них ждут, прежде чем они обнаружат ответную реакцию, вместо того чтобы просто сказать, что они чувствуют на самом деле. В стремлении со всеми ладить и всем нравиться они готовы заставить даже тех, к кому испытывают неприязнь, поверить в их дружеское расположение. Для этого они, используя данный им талант общения, формируют свое поведение в соответствии с требованиями различных общественных ситуаций, то есть они могут вести себя как совершенно непохожие друг на друга люди, смотря по тому, с кем они в данный момент общаются, и легко переходят от бьющей ключом общительности к сдержанной отстраненности. За эти качества, позволяющие тем, кто ими обладает, ловко манипулировать впечатлением, производимым на окружающих, их высоко ценят в некоторых сферах профессиональной деятельности, особенно в актерстве, судебной практике, торговле, дипломатии и политике.

Другая, имеющая, возможно, даже большее значение разновидность самоконтроля, похоже, и составляет различие между теми, кто в итоге становится плывущим по течению социальным хамелеоном, пытающимся производить впечатление на всех и каждого, и теми, кто умеет пользоваться светским лоском в большем согласии со своими истинными чувствами. Эта именно способность быть верным собственному «Я» позволяет поступать в соответствии со своими самыми сокровенными чувствами и ценностями, невзирая на социальные последствия. Подобная эмоциональная целостность могла бы привести, скажем, к умышленному провоцированию столкновения, чтобы пробиться сквозь двуличность или отказ, то есть внести ясность в ситуацию, на что никогда бы не отважился социальный хамелеон.

Сесил, вне всякого сомнения, был великолепен; окончив колледж, он стал специалистом в области иностранных языков, особенно преуспев в переводе. Но в некоторых решающих отношениях он обнаруживал полнейшую непригодность. У Сесила, похоже, отсутствовали простейшие навыки общения. Он не справлялся с легкой беседой за чашечкой кофе и не мог связать двух слов, когда ему нужно было поздороваться; короче говоря, он казался человеком, не способным к самому обычному повседневному общению. Поскольку его социальная «неуклюжесть» полнее всего обнаруживалась в женском обществе, Сесил решил заняться лечением, думая, что, возможно, у него «гомосексуальные наклонности скрытого характера» — так он это формулировал, хотя у него и не было подобных фантазий.

Настоящей проблемой, как сообщил Сесил по секрету своему психотерапевту, стала его боязнь, что все сказанное им ни у кого не вызовет никакого интереса. Этот лежащий в основе всего страх лишь усугублял полное отсутствие приятности в общении. Его нервозность во время встреч заставляла его фыркать и смеяться в самые неподходящие моменты, и даже при этом он умудрялся не смеяться, когда кто-нибудь говорил что-то действительно смешное. Его неловкость, как признался Сесил своему психотерапевту, уходила корнями в детство; всю жизнь он чувствовал себя непринужденно лишь при дружеском общении со своим старшим братом, который каким-то образом умудрялся облегчать Сесилу жизнь. Но как только он уехал из дома, неумелость Сесила стала подавлять его, он чувствовал себя социально парализованным.

Эта история рассказана Лейкином Филлипсом, психологом из Университета Джорджа Вашингтона, который высказал предположение, что состояние Сесила обусловлено тем, что в детстве он не сумел усвоить самые элементарные уроки социального взаимодействия.

«Чему Сесил мог бы научиться ранее? Обращаться непосредственно к другим людям, когда с ним заговаривают, завязывать дружеские связи, а не вечно ожидать этого со стороны других людей; поддерживать разговор, а не просто прибегать к «да», «нет» или иным односложным ответам; выражать признательность другим людям, пропускать других людей впереди себя в дверях; дожидаться, пока обслужат кого-то другого... благодарить других людей; говорить «пожалуйста», проявлять участие и всем остальным элементарным взаимодействиям, которым мы начинаем обучать детей с двухлетнего возраста».

Неясно, что было причиной несостоятельности Сесила: чье-то неумение преподать ему азы вежливого поведения в обществе или его неспособность их усвоить. Но независимо ни от чего история Сесила весьма поучительна, поскольку раскрывает высокую значимость бесчисленных уроков по синхронии взаимодействия и невыраженным словами правилам социальной гармонии, которые получают дети. Каждый, кто не умеет следовать этим правилам, создает трудности и вызывает у окружающих чувство дискомфорта. Назначение таких правил, несомненно, заключается в том, чтобы люди, принимая участие в общественной жизни, чувствовали себя непринужденно, ведь неловкость и дискомфорт порождают тревогу. Все, у кого нет этих навыков, не способны не только быть приятными в общении, но и управлять эмоциями тех, с кем сталкиваются; они неизбежно становятся возмутителями спокойствия.

Всем нам знакомы такого рода Сесилы, люди с досадным отсутствием привлекательных в социальном смысле качеств, которые, похоже, не знают, когда следует закончить беседу или телефонный разговор; которые продолжают говорить, не обращая внимания ни на какие знаки и намеки, что неплохо бы уже закруглиться; люди, которые говорят исключительно о себе, не выказывая ни малейшего интереса к другим и игнорируя робкие попытки окружающих перейти к другой теме; люди, привыкшие навязывать другим свое общество или сующие нос в чужие дела. Подобные проявления отхода от гладкой социальной траектории свидетельствуют о незнании азов взаимодействия.

В свое время психологи придумали термин диссемия [dysse-mia] (от греческого «dys» — «помеха» и «semes» — «сигнал»), что означает неспособность к обучению в сфере обработки невербальной информации: примерно у одного ребенка из десяти возникают с этим определенные трудности. Проблему может составлять плохое чувство личного пространства, когда ребенок во время разговора встает слишком близко к собеседнику или разбрасывает свои вещи по территории других людей; неумение расшифровывать язык телодвижений или пользоваться им; неправильное истолкование или пользование выражениями лица, к примеру, неумение устанавливать зрительный контакт или неспособность правильно расставить акценты и отрегулировать эмоциональный настрой речи, и в результате такие люди говорят слишком напористо и резко или вообще без всякого выражения.

В центр внимания большой части исследования помещалось выявление детей, обнаруживающих признаки недостатка общительности, детей, которых из-за их неловкости игнорируют или отталкивают товарищи по играм. Помимо тех детей, которых отвергают из-за того, что они задиры, другие дети избегают и тех, кому постоянно недостает элементарных навыков личного взаимодействия, в частности, им не известны негласные правила, которые регулируют ход встречи. Если дети плохо владеют языком, то предполагается, что они не очень способны или плохо обучены; но когда они ничего не смыслят в невербальных правилах взаимодействия, люди — и особенно товарищи по играм — считают их «странными» и сторонятся. Это те дети, которые не знают, как половчее вступить в игру, соприкасаются с другими так, что это вызывает дискомфорт, а вовсе не пробуждает дух товарищества, короче говоря, они вполне «вне игры». Они — дети, которые не сумели овладеть безмолвным языком эмоций и которые невольно посылают сообщения, порождающие беспокойство.