Рудольф Арнхейм - Искусство и визуальное восприятие

Незавершенность трехмерного пространства

Ранее были рассмотрены только две разновидности пространственной ситуации: двухмерная проекция во фронтальной плоскости и трехмерная ориентация, в которой зрительно воспринимаемый объект приобретает наипростейшую форму. Однако на практике вряд ли можно добиться полного упразднения искажений. Компенсация размеров в колоннах и статуях не потребовалась бы, если глаз воспринимающего их субъекта целиком и полностью умел бы корректировать перспективные искажения. Психологи обнаружили, что, когда мы смотрим на объект, расположенный наклонно, мы видим форму, которая является компромиссом между двумя крайностями: "действительной формой", с одной стороны, и ее фронтальной проекцией — с другой. Когда мы находимся в церкви или когда глядим вдоль полотна железнодорожных путей, мы видим, что ряды колонн сходятся в сторону алтаря, а железнодорожные рельсы не параллельны. Схождение в этом случае является не таким сильным, каким оно было бы во фронтальной проекции. На фотографическом снимке углы наклонены уже гораздо сильнее. Соответственно и различия по глубине воспринимаются значительно меньшими, чем они являются на самом деле.

Происходящая при этом компенсация зависит от нескольких факторов. В первую очередь восприятие глубины усиливается стереоскопическим видением, основанным на совместном зрении обоих глаз, а также на других условиях, которые я рассмотрю позднее. Чем более точно воспринимается глубина, тем в большей мере компенсируется искажение формы. Если мы смотрим на реальное физическое пространство обоими глазами или через стереоскоп, эффект глубины ощущается в сильной степени. На картине, нарисованной по законам перспективы, тот же эффект будет слабее. Различие зависит также и от отношения самого воспринимающего субъекта. В то время как «человеку с улицы» трудно убедить себя, что он видит ряды зданий и сооружений, наклоненных друг к другу, то учащийся, который обучен законам проективного рисунка, это сделает гораздо быстрее. Существуют также и некоторые доказательства того, что тип пространственного изображения, присущий данной культуре, оказывает влияние на восприятие людей. Роберт Ч. Таулесс выяснил, что индийские студенты, которые были слабо знакомы с законами перспективного изображения, воспринимали наклонно расположенные объекты в более «реальной» форме, чем английские учащиеся.

Другой и наиболее важный фактор непосредственно связан с самой проективной моделью. Мы выяснили, что пространственное представление зависит от относительной простоты двух- и трехмерных ' моделей. Одним из условий, которое всегда способствует восприятию объекта как плоского предмета, является фронтальность ориентации. Объемные твердые тела всегда должны выступать в наклоннойотношению воспринимающему субъекту ориентации, анаклонноерасположениеявляется менее простым, чем фронтальное. Кроме того этоусловие всегда противодействует уничтожению перспективного искажения. Более того, фронтальная проекция представляет собой часто такую простую форму, которая оказывает свое влияниев сильной степени. Когда мы стоим в дверях церкви и смотрим в сторону алтаря, проективная модель, которая образуется в данном случае, симметрична. Эта симметрия будет уменьшать восприятие глубины, подобно тому как симметричная модель па рис. 160, bвоспринимается нами как куб в значительно меньшей степени, нежели фигура на рис. 160, а. Если мы будем рассматривать внутреннее помещение церкви с наклонной позиции, объемность возрастает. Конструкция сцены, выступающей для зрителя в качестве симметричной модели (рис. 167, а), будет производить впечатление меньшей глубины, чем в том случае, когда она асимметрична (рис. 167, 6). В картинах и рисунках компенсация искажений всегда является неполной, потому что глаза замечают «плоскостность» изобразительной плоскости, которая нейтрализует стремление изображения к объемности. Художник избегает или усиливает симметричность фронтальной модели в зависимости от того, благоприятствует или нет изображению глубины его художественный стиль. Наконец следует отметить, что в скульптуре объективная форма статуи всегда является довольно сложной, так что побудительный мотив уничтожить перспективное искажение не может быть таким же сильным, каким он является, например, при восприятии наклонно расположенного правильного куба.

Прошлый опыт и мускульное ощущение

Почему я вижу крышку моего письменного стола как прямоугольник, даже если проективные образы, полученные от нее в моих глазах, представляют собой разнообразные виды неправильных трапецоидов? Обыкновенно следует ответ, что я знаю по прошлому опыту, какую форму имеет в действительности крышка стола. Какая польза от подобного объяснения?

Очевидно, любое познание о форме объектов, прошлое или настоящее, в конечном итоге должно проистекать из чувственных данных. Однако чувства не обладают непосредственным знанием «реально существующей» формы. Все, на что могут положиться наши глаза, так это на проективные модели, отраженные на сетчатке глаза. А эти модели в зависимости от угла зрения и расстояния до объекта предлагают множество разнообразных фигур, сбивающих с толку. Каким же образом тогда нам удается из этого огромного количества фигур успешно выбрать «правильную» форму? Разумеется, мы не можем утверждать, что я вижу форму прямоугольника гораздо чаще, чем другие геометрические фигуры, потому что в этом случае моя линия взгляда должна была бы всегда пересекать поверхность объекта перпендикулярно.

Таким образом, ссылка на повторяемость не содержит правильного ответа. Иногда утверждают, что правильная форма — это статистически среднее от всех различных проекций, получаемых от

данного объекта. Другими словами, если мы сложили бы все неправильные трапеции, то они составили бы прямоугольник как некоторую среднюю величину. Эта теория не требует, чтобы прямоугольник воспринимался непосредственно более часто, чем остальные фигуры, или даже чтобы он вообще воспринимался. Однако данная концепция предполагает, что все проекции распределяются точно симметричным образом вокруг одной «правильной», с тем чтобы компенсировать неправильности всех остальных проекций. Эта точка зрения, несмотря на то что она учитывает большое число наблюдений, которые составляют опыт восприятия, тем не менее остается лишь предположением.

Существует и более убедительное возражение против этой теории, которая отбрасывает как излишние все приведенные аргументы. Эта теория заключает в себе мысль, что то, что мы видим первоначально, есть двухмерные, фронтально ориентированные проективные модели, среди которых каким-то образом выбирается одна. Но это утверждение — чистая фикция. Утверждение, что чье-либо восприятие начинается с подобных проекций, не подтвердилось независимо от того, проводились ли эксперименты с людьми или животными, со стариками или с детьми. Люди, родившиеся слепыми и впоследствии приобретшие зрение, на первых порах сталкивались с большими трудностями в опознании формы, но никаких данных, указывающих на то, что эти люди воспринимают плоские проекции, нет. По-видимому, эта теория возникает из неправильного представления, что якобы любой акт восприятия основывается на плоскостностиобраза, полученного на сетчатке глаза. Факты говорят о противоположном. Всякий раз, когда человек смотрит на такой объект, как крышка письменного стола, он видит не фронтально трапецоид, а скорее наклоненный в пространстве прямоугольник. Чем болеенаивен воспринимающий субъект, тем более истинно это положение. Специальное обучение может оказать влияние на восприятие человека, в силу чего он будет предрасположен воспринимать всевещи плоскими. Но даже и в этом случае искажения всегда будут компенсироваться в такой же степени, в какой живописцам эпохи Ренессанса потребовалось изобретать специальные приемы, чтобы в своих произведениях достичь безупречных проекций.