Даниэль Лапп - Искусство помнить и забывать

Человек не может одинаково хорошо помнить весь некогда усвоенный материал. Информация может оставлять более сильные или более слабые следы в памяти — в зависимости от того, как и когда ее будут использовать. Например, с помощью зубрежки можно хранить в голове массу информации до экзамена, после которого следы в памяти мгновенно исчезают, словно рисунок с «волшебного экрана». Знания, хранящиеся в долговременной памяти, человек запоминал иначе: в этом случае проходили глубинные процессы обработки информации, устанавливались многочисленные связи ее с действительностью, которые позволяли систематизировать воспринимаемый материал. Но, как мы уже видели, следы в памяти не остаются неизменными. При каждом повторном извлечении воспоминание появляется в новом контексте и вызывает новые комментарии. Обратно на хранение оно отправляется уже слегка деформированным в очередной раз: отдельные элементы его разрастаются за счет постепенного исчезновения других. Чем дольше, таким образом, хранится воспоминание, тем большие изменения претерпевает след в памяти.

Более того, мы никогда не узнаем, что значит «помнить все», поскольку в повседневной жизни не существует объективного физического критерия для определения точности записанной информации. (Даже фотография редко один к одному воспроизводит виденную нами картину.) Однако в результате опытов по усвоению текстового материала получены некоторые объективные показатели: стирание значительной части информации из памяти происходит только через сорок восемь часов после прочтения текста. По истечении этого времени человек помнит всего 20% материала, то есть лишь общую идею произведения. Отдельные сюжетные ходы и сцены быстро забываются, если человек не усиливает следы в памяти с помощью размышлений и личных комментариев, которые помещают информацию в знакомый читателю контекст. Чем больше ассоциаций прививает человек к воспринимаемому материалу, тем больше категорий сможет ои впоследствии задействовать для получения доступа к следу. Чем лучше организовано хранение информации, тем легче становится ее извлечение. Другой важный фактор — это частота повторения: чем чаще я ссылаюсь на какой-то пример, тем легче он приходит мне на ум в случае необходимости.

Наконец, давайте дадим слово статистике. Согласно данным Национального института, люди помнят только:

10% того, что читают;

20% того, что слышат;

30% того, что видят;

50% того, что видят и слышат одновременно;

70% того, что говорят;

90% того, что делают и говорят одновременно.

Вероятно, вас удивит эта статистика, говорящая о степени эффективности человеческой деятельности в повседневной жизни. Но вы можете повысить эти показатели. Просто применяйте на практике принципы качественного хранения воспоминаний, о которых я постоянно говорю в этой книге. Например, при записи информации посредством сразу нескольких органов чувств остается более прочный след в памяти: способность человека запоминать 50% того, что он видит и слышит, свидетельствует о большей эффективности одновременной работы зрения и слуха по сравнению с работой отдельно слуха (20%) и отдельно зрения (30%). В дополнение к этому мотивация, определение цели и переход к действию обеспечивают еще лучшее закрепление информации. Вы запоминаете 90% того, что делаете и говорите, но всего 10% того, что пассивно читаете, если не совершаете определенного усилия для усвоения материала, которое обозначается глаголом «учить».

Это сложный вопрос. Не всегда можно точно определить, что такое существенное, поскольку это понятие скорее субъективное, нежели объективное. Мы постигаем мир в первую очередь посредством чувств и только затем интеллектом, поэтому неудивительно, что некоторые детали, с нашей точки зрения, выделяются из ряда других и привлекают наше внимание. Подобная избирательность отражает нашу индивидуальность, которая, в свою очередь, является выражением нашей культуры. Поэтому, прежде чем делать заявления общего характера, стоит выяснить, какое значение имеет та или иная деталь для индивида. Одни люди хорошо запоминают технические подробности, другие — эстетические, в соответствии с их образованием и складом ума. Очень полезно задуматься над характером запоминаемых нами вещей и таким образом определить наши склонности и профессиональные предпочтения. Например, кинокритик смотрит фильм иначе, чем обыкновенный зритель. В интервью с Паулиной Кёль, опубликованном в журнале Нью Йоркер, Вуди Аллен с досадой отозвался об обыкновении кинокритиков делать записи в блокноте во время просмотра фильма. По мнению Аллена, чистый интеллект служит аберрации впечатлений, поскольку не дает человеку возможности воспринимать фильм во всей полноте — одновременно на визуальном, эмоциональном и интеллектуальном уровнях. Таким образом, утверждает он, критики могут придавать слишком большое значение одним деталям и полностью игнорировать другие. Понимая причину расстройства режиссера, мы одновременно должны признать, что восприятие рядового зрителя мало чем отличается от восприятия кинокритика. Возможно, у них разные критерии оценки (у критика более определенные и устойчивые), но всех нас в фильмах поражают в первую очередь зрелищные сцены, на которых задерживается камера: например, Чарли Чаплин, поедающий свой башмак в «Золотой лихорадке», или сцена убийства в душе в «Психе». (Хичкок, мастер по нагнетанию напряжения, однажды сказал французскому режиссеру Франсуа Трюффо: «Я горжусь тем, что "Псих" ... это фильм, который заставляет зрителей всего мира переживать сильные эмоции...») В каждом фильме есть ключевая сцена, которая запечатлевается в зрительной памяти человека.

Обычно существует конкретная причина, объясняющая, почему вы запоминаете одну информацию и не запоминаете другую, пусть эта причина и не всегда очевидна. Определенные детали, на первый взгляд незначительные, могут иметь большое значение лично для вас. Я помню, как однажды потеряла пару купленных для мужа носков. По возвращении в отель я всюду искала их и потом вспомнила, что положила сверток в кинотеатре на пол рядом с креслом. Внезапно я разразилась таким градом самообвинений, что муж решил отправиться на поиски потерянного. Перед уходом он успокоил меня, сказал, что я ни в чем не виновата и что в любом случае ситуацию можно исправить. Сами по себе носки, хотя и хорошие, не были для меня чем-то столь уж важным: помню, я покупала их в роскошном магазине, который с трудом нашла; прекрасные шерстяные носки необычной расцветки. Но этот случай запечатлелся в моей памяти, поскольку обнаружил в характере Джона черту, которая тронула меня до слез. Взволнованный моим состоянием, муж помог мне избавиться от чувства вины, взявшись исправить последствия моей забывчивости, которые искренне считал ничтожными. Его прагматический подход к делу оказался эффективным. Немедленно отправившись в кинотеатр, Джоя нашел сверток на том самом месте, где я его оставила, и вернулся с носками в руке и с широкой улыбкой на лице — и мое настроение было спасено! Не утерянные носки, но доброту и сочувствие мужа я приняла как драгоценный дар. И я напрочь забыла, какой фильм мы смотрели в тот день.