Андрей Курпатов - С неврозом по жизни

Экспериментаторы подготовили два специальных «документальных фильма». В одном случае ребенок, которого испытуемым надлежало наказать за правонарушение, выглядел во время инсценированного допроса стоически, держался мужественно, и хотя он признавал свой проступок, считая его неправомерным и ошибочным, но не увиливал и смело смотрел в глаза дознавателю. В другом фильме ребенок, которому по сценарию инкриминировалось то же самое преступление, напротив, плакал, раскаивался, просил о пощаде, говорил, что больше не будет и т.п.

Каждый раз, когда вы играете беспомощного, вы создаете зависимость, вы играете в зависимость. Другими словами, мы делаем себя рабами. Особенно если это зависимость от самоуважения. Если вы нуждаетесь в одобрении, похвале, обратной связи от каждого, тогда вы каждого делаете своим судьей.

Надо ли говорить, какой из этих двух мальчишек получил большее наказание со стороны исследуемых взрослых? Конечно, первому «впаяли на всю катушку», а второму «простили все». На чем же основывалось такое решение взрослых? Только на том, как вел себя ребенок под угрозой наказания: демонстрировал страдание или не демонстрировал его.

Какой же вывод? Очень простой: если в детстве, провинившись, мы проявляли признаки страдания, то могли рассчитывать на пощаду. Раскаивались мы при этом или нет, наших воспитателей не интересовало, они реагировали только на ту роль, которую мы отыгрывали — то ли роль страдающего (жертвы), то ли роль несломленного бойца. У первой, конечно, было больше шансов закрепиться и определять наше поведение в дальнейшем.

Оказывается, роль страдальца мила нам с раннего детства! В последующем, освоившись с этой ролью, мы стали извлекать с ее помощью дивиденды даже из неприятностей. Можно что-то себе выторговать (хотя бы жалость), кроме того, она хороша для отмщения и ряда других незамысловатых человеческих нужд.

К сожалению, мы слишком часто говорим о некой «попранной справедливости» и так редко замечаем собственные ошибки! В результате и страдания становится больше, и роль жертвы оказывается объемнее. Играя роль жертвы, мы лишь усиливаем свое же собственное страдание.С течением времени мы настолько вживаемся в роль жертвы и страдальца, что мир и действительно начинает восприниматься нами с этих позиций. По сути дела, мы сами создаем свое страдание, сначала упиваясь им, а потом в нем же и тонем. «Ничто так не пьянит, как вино страдания!» — писал Бальзак и был прав. Однако же многие из нас постепенно становятся-таки алкоголиками страдания.

Пока бедствия кажутся нам неотвратимыми, мы смиренно претерпеваем их, но при первой же мысли о том, что их можно избежать, они делаются совершенно невыносимыми.

Наше страдание не более чем наша же собственная привычка страдать.У кого-то она развита в большей степени, у кого-то в — меньшей, для кого-то страдание — стиль жизни, для кого-то — способ пережить очередной кризис. Но если это наш стиль жизни, то завидовать нам нечего. Если же мы таким образом переживаем собственные кризисы, то надо помнить, что «слезами горю не поможешь».

Вопрос семьи и брака — это вопрос, обусловленный самой что ни на есть общественной моралью и обуславливающий множество психологических проблем у совершенно конкретных индивидуумов. Брак, в конечном счете, заключается для кого-то или для чего-то (самцу и самке, как вы понимаете, брак не нужен), а то, что происходит внутри брака, происходит самым непосредственным образом между двумя. Общественная мораль извращает интимность отношений в прямом и переносном смысле.

Казалось бы, брак заключается только между двумя, но в результате порождается множественная зависимость: не только друг от друга у супругов, но и у четы от общества, каждого из супругов в отдельности от родственников с той и другой стороны, а также от друзей, сексуальных партнеров, от собственных детей, в конце концов, но и это еще не все… Всякая зависимость — это, в подавляющем большинстве случаев, крест на психологической свободе человека.Брак, таким образом, — это самое вероломное и вместе с тем самое незаметное вторжение морали в личную жизнь.

Мораль в вопросе брачных отношений играет с человеком злую шутку. Казалось бы, что тут страшного и катастрофического?.. Ну, печать в паспорте, совместное хозяйство, ну, в два раза больше родственников (т.е. необходимых формальных отношений) и меньше друзей (т.е. желанных отношений), ну, значительно уже круг общения, в несколько раз меньше личного времени, ну, ограничение сексуальности… Мало?!

В браке, самом по себе, нет ничего плохого — встречаются два человека и живут вместе, что ж — замечательно! Плох институт брака, то, как он представлен в сознании человека, то, как он обставлен обществом. Разве не расхожи следующие фразы: «Я же твой муж! Ты что, забыла, что ты моя жена?!» или «Я тебе жена или кто?! Ты же мой муж!»?

Курица — это всего лишь способ для яйца произвести на свет еще одно яйцо.

Что это — отношения между двумя или все-таки затесался к ним кто-то третий? Зачем этот упор на «мой», «моя»? Кто этот инкогнито?.. В чем тут секрет? А никакого секрета тут и нет. У брачной пары всегда рядом «третий-лишний» — социум, общество; в первую очередь, с его «общественным мнением», т.е. моралью, во вторую — с его соблазнами преступления этой морали.

Брак давно перестал быть «ответственностью за другого» (если он был когда-то таковым), он стал «ответственностью для других». И эти «другие» — постоянный источник требований: «А почему ты без супруги?», «Муж не в курсе?», «А как же жена?» и т.п. Причем эти требования всегда звучат почти спонтанно; спрашивающий задает вопрос, вовсе не желая ограничить собеседника. А что в ответ? Или врут, или говорят правду, но и в том, и в другом случае неизбежно испытывают вину или угрызения совести, правда, вовсе не перед тем, кому соврали (или сказали правду), а перед своим партнером по браку. Так социум, этот третий, неустанно, подчас даже без злого умысла, вторгается в личную жизнь человека и мучает его, а в результате страдают и сами отношения между супругами.

Впрочем, у автора нет никакой возможности рассмотреть в этой главе даже и части тех нюансов, которые составляют суть проблемы брака. Этому посвящена отдельная книга со скромным названием «Брачная контора „Рога и копыта“», поэтому ограничимся сейчас только невротическими стилями поведения, напрямую связанными с феноменом брака. А стилей таких два: один — болезненного семьянина, второй — болезненного многоженца, причем пол тут не важен, подобные глупости делают вне зависимости от пола.