Акоп Назаретян - Психология стихийного массового поведения

Трогательная любовь к советским людям – сознательным коллективистам – принимала подчас курьезные формы. Столкнувшись с каким-нибудь безобразием (от которых, впрочем, слушателей ИОН в Союзе всячески оберегали), взрослый человек мог, например, вполне серьезно задать такой вопрос: «Тот, кто украл в гардеробе пальто у нашего товарища, – наверное, не коллективист?»

А один случай запомнился мне на всю жизнь. В начале 80-х годов мы находились с группой слушателей и переводчиков в областном украинском городе, под бдительной опекой обкома партии (эта форма работы называлась «практикой по изучению советской действительности»). И вот два местных юнца, напрочь лишённые опыта и интуиции и вооруженные чуть ли не кухонными ножами, вздумали ограбить иностранца, зашедшего в ресторанный туалет.

Более неудачный объект они не могли придумать. Это был суровый никарагуанский партизан, не имевший при себе никакой валюты, зато профессионально владевший приемами ближнего боя и убивавший противника ударом кулака. Добавлю, что перед этим он прослушал в ИОН курс «марксистской социальной психологии».

Поняв, что в туалете происходит что-то неладное (оттуда, задев меня плечом, стремглав выскочил перепуганный парень), я бросился к месту события, боясь даже вообразить, что там увижу; за мной бежали другие слушатели, инструкторы обкома и «товарищи в штатском». Вместо ожидавшейся «горы трупов» мы увидели совершенно замечательную картину. Кряжистый никарагуанец держал подмышкой голову одного из незадачливых грабителей – длинноногого мальчишки, склонившегося в три погибели – и, ласково (!) постукивая его кулаком по скуле, приговаривал по-испански: «Товарищ – не коллективист, а советскому юноше следует быть коллективистом… »

Когда мальчика, который дрожал от страха и от полного непонимания происходящего, вынули из нежных, но цепких объятий, никарагуанец попросил выяснить, понял ли советский товарищ свою ошибку и станет ли он в дальнейшем коллективистом. Сдерживаясь из последних сил, чтобы истерически не расхохотаться, я перевёл вопрос. Парень по-прежнему ничего не понимал, но уже был готов на всё и клятвенно пообещал «стать коллективистом». После чего, кажется, был отпущен восвояси, поскольку всем участникам и свидетелям этого события было невыгодно фиксировать его документально.

Я привел этот забавный эпизод, чтобы пояснить, почему термин «коллективное поведение» для действий, скажем, агрессивной, стяжательной или панической толпы был в наших условиях совершенно неприемлем. В одном из учебных пособий тех лет даже использовался термин «внеколлективное поведение», но такой антиперевод выглядел совсем уж нелепо, с чем согласились и сами авторы. В конце концов, после долгих обсуждений был принят термин «стихийное массовое поведение» (spontaneous mass behavior), который далее и использовался, иногда с изменением последовательности слов.

Предваряя предметное изучение темы, выскажу одно общеметодологическое соображение.

В обыденном представлении хаос, беспорядок – это и отсутствие закономерностей, и неуправляемость. Между тем сегодня ученые на разнообразном материале показали, что всё не столь однозначно. Хаос и порядок относительны, хаос всегда по-своему детерминирован и чем хаотичнее система, тем более простым закономерностям она подчиняется. И тем легче ею управлять – разумеется, коль скоро задача управления достаточно элементарна.

Иллюзия неуправляемости возникает тогда, когда мы с простой системой пытаемся обращаться, как со сложной, и наши воздействия оказываются бесполезными. Завзятому горожанину трудно понять, как деревенский пастух управляет большим стадом. Государственный деятель растеряется, если ему доверить детсадовскую группу, с которой привычно справляется опытная воспитательница. Академик, умело руководящий научным коллективом, окажется беспомощным в компании бомжей, а если он не врач-психиатр, то любой санитар даст ему сто очков вперед в умении работать с соответствующим «контингентом» больных. Повторю: простой и глупой системой управлять легче (этому меньше надо учиться), чем сложной и умной, для этого требуются более простые приёмы, которыми, однако, тоже нужно владеть.

Сказанное имеет прямое отношение к нашему предмету. В толпе «человек опускается на несколько ступеней по лестнице цивилизации» (Г. Лебон) и становится доступен для элементарных манипулятивных воздействий. Поведение толпы или циркулирующий слух кажутся процессами лишёнными закономерностей и нерегулируемыми постольку, поскольку большинство из нас привыкли иметь дело с организованными группами, где уместны рациональные доводы, согласование мнений или хотя бы формальный приказ. В стихийном массовом поведении реализуются более примитивные механизмы и закономерности. Кто знает о них и обладает необходимыми навыками, способен управлять событиями. Цели, которые он при этом преследует, достаточно часто оказываются деструктивными. Но, как всякое оружие, политические технологии амбивалентны! и владение приемами регуляции стихийных процессов конструктивно необходимы сегодня во многих профессиях.

Это относится, конечно, не только к экстремальным ситуациям, но ко всей общественной жизни. В комплексе задач политической психологии: объяснительная, прогностическая, проективная, инструментальная и воспитательная – я всегда придаю последней основное значение. Чем лучше мы знаем о механизмах своего поведения, в том числе иррациональных, и о приемах манипулирования, тем труднее нами манипулировать. И чем больше людей знакомы с азами политической психологии, тем устойчивее общество…

В обыденном языке «толпой» называют большое количество людей, находящихся одновременно в одном месте. Хотя даже интуитивно мы не назовем этим словом марширующее армейское подразделение или бойцов, организованно штурмующих (равно как и обороняющих) укрепленный пункт, публику, собравшуюся в консерватории на симфонический концерт, бригады, работающие на крупной стройке, сотрудников учреждения на плановом профсоюзном собрании и т.д. и т. п.

Терминологически не совсем верно называть толпой и прохожих на людной городской улице. Но вот на улице произошло что-то необычное. Неожиданно появились скоморохи или артисты выступают с представлением. Или, как бывало в добрые советские времена, на уличный прилавок «выбросили» дефицитный товар. Или человек выпал из окна и разбился. Или пошел сильный ливень. Или – не приведи господь – началась бандитская разборка со стрельбой, произошёл мощный взрыв… Если ситуация развивается по какому-то из подобных сценариев, завлекательных, драматических и даже катастрофических, может возникнуть особый социально-психологический феномен, который, при всем многообразии его форм, имеет общие черты, отличающие толпу от организованных форм социального поведения.