Карл Юнг - Работы по психиатрии

В случаях подобного рода бесполезно искать причину личностного характера, которая могла бы объяснить их специфическую архаическую форму и смысл. Скорее, нам следует предположить, что такие структуры являются чем-то вроде универсально существующих элементов бессознательной психики, образующих, так сказать, более глубокий уровень коллективной природы в отличие от личностно приобретенных содержаний более поверхностных уровней или того, что можно было бы назвать личным бессознательным. Я рассматриваю эти архетипические паттерны как матрицу, или основу всех мифологических сюжетов или формулировок. Они не только появляются в насыщенной эмоциональной атмосфере, но, похоже, очень часто являются их причиной. Было бы ошибкой рассматривать их как унаследованные идеи, поскольку они являются просто условиями для формирования репрезентаций вообще, точно так же, как инстинкты являются динамическими условиями для различных форм поведения. Возможно даже, что архетипы являются психическими выражениями или проявлениями инстинкта.

Вопрос архаического поведения и соответствующих мыслеформ, очевидно, не может быть разрешен единственно с точки зрения персоналистической психологии. Исследование в этой области должно обратиться за помощью к более общим проявлениям человеческого разума, нежели те, которые обнаруживаются в личной биографии. Любая попытка более глубокого проникновения неизбежно ведет к проблеме человеческого разума в целом (in toto). Индивидуальный разум не может быть понят только через самого себя. Для подобной цели необходима более обширная область исследования; другими словами, изучение более глубоко расположенных психических слоев и уровней может быть возможным только с помощью других дисциплин. Вот почему наше исследование находится еще в самом начале. Тем не менее результаты оказываются многообещающими.

Исследование шизофрении является, по моему мнению, одной из наиболее важных задач для психиатрии будущего. Эта проблема имеет два аспекта физиологический и психологический, так как эта болезнь, насколько мы можем судить о ней сегодня, не имеет одностороннего объяснения. Ее симптоматология указывает, с одной стороны, на лежащий в ее основе деструктивный процесс, возможно токсической природы, а, с другой - в той мере, в какой психогенная этиология не исключается, а психологическое лечение (в подходящих случаях) оказывается эффективным, - с равной степенью важности на психический фактор. Оба подхода открывают далекоидущие перспективы как в теоретической, так и в терапевтической областях.

Шизофрения

[Впервые опубликовано в Schweizer Archiv Fur Neurologie und Psychiatrie LXXXI (Zurich 1958), pp. 163-177. Перевод В. В. Никитина.]

Обозревать пройденный путь - привилегия пожилого человека. Я благодарен доброжелательному интересу профессора Манфреда Блейлера за возможность обобщить мой опыт в области шизофрении в обществе моих коллег.

В 1901 году я - молодой ассистент в клинике Бургхольцли - обратился к своему тогдашнему шефу профессору Юджину Блейлеру с просьбой определить мне тему моей будущей докторской диссертации. Он предложил экспериментальное исследование распада идей и представлений при шизофрении. С помощью ассоциативного теста мы тогда уже настолько проникли в психологию таких больных, что знали о существовании аффективно окрашенных комплексов, которые проявляются при шизофрении. В сущности, это были те же самые комплексы, которые обнаруживаются и при неврозах. Способ, которым комплексы выражались в ассоциативном тесте, во многих не слишком запутанных случаях был приблизительно тем же, что и при истериях. Зато в других случаях, в особенности когда был затронут центр речи, складывалась картина, характерная для шизофрении - чрезмерно большое по сравнению с неврозами количество провалов в памяти, перерывов в течении мыслей, персевераций, неологизмов, бессвязностей, неуместных ответов, ошибок реакции, происходящих при или в окружении затрагивающих комплекс слов-стимулов.

Вопрос заключался в том, каким образом с учетом всего уже известного можно было бы проникнуть в структуру специфических шизофренических нарушений. На тот момент ответа не находилось. Мой уважаемый шеф и учитель тоже ничего не мог посоветовать. В результате я выбрал - наверное, не случайно - тему, которая, с одной стороны, представляла меньшие трудности, а с другой, содержала в себе аналогию шизофрении, поскольку речь шла о стойком расщеплении личности у молодой девушки. [О психологии и патологии так называемых оккультных феноме-нов см.: GW 15. (Русский перевод см. в: "Конфликты детской души". М.,1994. С. 225-330. - ред.).] Она считалась медиумом и впадала на спиритических сеансах в подлинный сомнамбулизм, в котором возникали бессознательные содержания, неведомые ее сознательному разуму, демонстрируя очевидную причину расщепления личности. При шизофрении также очень часто наблюдаются чужеродные содержания, более или менее неожиданно врывающиеся в сознание и расщепляющие внутреннюю целостность личности, правда, специфическим для шизофрении образом. В то время как невротическая диссоциация никогда не теряет свой систематический характер, шизофрения являет картину, так сказать, несистематической случайности, в которой смысловая целостность и связность, столь характерная для неврозов, часто искажается настолько, что становится крайне неясной.

В опубликованной в 1907 году работе "Психология раннего слабоумия" я попытался изложить тогдашнее состояние моих знаний. Речь шла, в основном, о случае типичной паранойи с характерным нарушением речи. Хотя патологические содержания определялись как компенсаторные, и потому нельзя было отрицать их систематическую природу, однако идеи и представления, лежавшие в их основе, были извращены несистематической случайностью до полной неясности. Чтобы вновь сделать видимым их первоначально компенсаторный смысл, часто требовался обширный материал амплификации.

Поначалу было непонятно, почему специфический характер неврозов нарушается при шизофрении и вместо систематических аналогий возникают лишь спутанные, гротескные и вообще в высшей степени неожиданные их фрагменты. Можно было лишь констатировать, что характерной чертой для шизофрении является такого рода распад идей и представлений. Это свойство роднит ее с известным нормальным феноменом - сновидением. Оно тоже носит случайный, абсурдный и фрагментарный характер и для своего понимания нуждается в амплификации. Однако явное отличие сна от шизофрении состоит в том, что сновидения возникают в спящем состоянии, когда сознание пребывает в "сумеречной" форме, а явление шизофрении почти или вовсе не затрагивает элементарную ориентацию сознания. (Здесь следует в скобках заметить, что было бы трудно отличить сны шизофреников от снов нормальных людей). С ростом опыта мое впечатление глубокого родства феномена шизофрении и сна все более усиливалось. (Я анализировал в то время не менее четырех тысяч снов в год).