Ричард Лоув - Последний ребенок в лесу

В старых текстах духовная жизнь ребенка принималась как должное. Свои поиски Бога Авраам начал еще ребенком. И в Библии говорится, что «слава Божья на Небесах возвещается устами детей и младенцев». Исайя предвидел будущее, когда «волк возляжет рядом с ягненком и леопард рядом с младенцем, и ребенок поведет их за собой». Иудейский мистицизм дает описание утробного плода как посвященного в секреты вселенной, которые он забывает в момент рождения. В Евангелии Иисус говорит: «Пока не станете как дети, не войдете в царство небесное». Склонные к мистицизму поэты Уильям Блейк и Уильям Вордсворт, как и многие другие, связывали духовность с природой. Еще в детстве Блейк заявил, что видел пророка Иезекииля, сидящего на дереве (за что был строго наказан). Еще он рассказывал о дереве с ангелами, которые сидели на ветвях и пели. В поэзии Вордсворта есть описания трансцендентного опыта ребенка среди природы. В стихотворении «Ода: откровения о бессмертии из воспоминаний раннего детства» он писал:

Конечно, найдутся те, кому подобные описания покажутся лишь эффектной фразой. Зигмунд Фрейд, атеист, считал подобный мистицизм возвращением на более раннюю стадию развития, как он говорил, «океаническими ощущениями» материнской утробы. Эдвард Гофман писал в книге «Видения невинности: духовный опыт детей и вдохновение» (Visions of Innocence Spiritual and Inspirational Experiences of Children): «Фрейд расценивал детство как время, когда наши низменные, самые анималистические импульсы сильнее всего». Дети были, по мнению Фрейда, лишь движимыми инстинктами механизмами для кровосмесительных вожделений и самоудовлетворений. Куда уж там до крылатых ангелочков на деревьях!

Карл Юнг, ближайший друг и единомышленник Фрейда, порвал с ним в 1913 году и предложил иное представление о психике человека, сложившееся под влиянием восточной философии, мистицизма и волшебных сказок. Юнг считал, что человек настраивается на мистический опыт восприятия во второй половине жизни. «Похоже, что позднее Юнг несколько изменил это положение», — считает Гофман. В своей автобиографии «Воспоминания, мечты, размышления» (Memories, Dreams, Reflections) Юнг вспоминает, как в возрасте семи или девяти лет он сидел в одиночестве на камне у деревенского дома и спрашивал себя: «Являюсь ли я тем, кто сидит на этом камне, или я камень, на котором он сидит?» Однако, кроме этого воспоминания о своем детстве, Юнг мало что мог сказать о своей детской духовности. «В этом отношении, — пишет Гофман, — он был, к сожалению, типичным представителем основного направления психологии и ее терапевтических ответвлений».

Даже Уильям Джеймс, основоположник американской психологии в начале XX века, питавший особый интерес к религиозному опыту, никогда не обращал особого внимания на детские годы. Так продолжалось до тех пор, пока в 1960-х и 1970-х годах эта тема не вызвала большого интереса, что нашло особое отражение в книге Роберта Колса «Духовная жизнь детей» (The Spiritual Life of Children). Обойденную вниманием тему влияния природы на детскую духовность представили в новом свете. По иронии судьбы, большинство современных работ о влиянии природы на детскую способность к познанию брало за основу труды Джеймса.

Гофман — один из немногих психологов, обративших внимание на эту проблему. Практикующий психиатр в одном из районов Нью-Йорка, он своей специализацией выбрал развитие детей. Во время написания биографии Абрахам Маслоу (который создал знаменитую «Иерархию потребностей» в конце 1960-х годов) он обнаружил, что выдающийся психолог разделял представление Гофмана о том, что даже маленький ребенок сталкивается с вопросами духовного плана. Маслоу умер, так и не успев разработать эту теорию. Гофман продолжил этот путь, проведя опросы детей и нескольких сотен взрослых, которые рассказывали ему о своих спонтанных детских ощущениях «величайшего смысла, красоты и вдохновения… не связанных с событиями из области религии». Он пишет: «В сущности, оказалось невозможным отрицать, что некоторые из нас (возможно, таких гораздо больше, чем мы предполагаем) пережили невероятный взлет ощущений (в том числе и мистических) в ранние годы жизни. В этом отношении традиционная психология и родственные ей дисциплины поскупились на краски, создавая картину детства и перенося те же приемы на изучение взрослых».

Данные, полученные им при опросах детей (как и в работах Колса), говорят о том, что в детстве возможно пережить самые разнообразные восторженные и исключительные состояния. Они могут быть спровоцированы искренней молитвой или более формальными религиозными моментами; результатом их могут стать «отрывочные видения, сны или обычные моменты повседневной жизни, в которые человек внезапно чувствует особую благость». Послужить толчком к этому может и эстетическое начало: обратитесь к детству таких композиторов, как Моцарт и Бетховен. Однако наиболее интересные находки Гофмана относятся к сфере трансцендентных ощущений детства, связанных с природой.

Начало духовному опыту Джанет Фаут дала природа, и она передала это своей дочери. Когда Джанет оглядывается назад, на свое проведенное среди природы детство, она видит в нем не только источник активного взаимодействия с окружающей средой (возьмите ее работу по защите гор Западной Вирджинии), но и основы ее духовного становления. Ее любимым местом была молочная ферма ее тети и дяди. Здесь воспарило ее воображение и окреп ее дух.

Куда бы она ни заглянула — в сарай ли, в курятник, на холмы, или на луга, или на речку — везде открывалось ей природное изобилие, богатство, раскинувшееся прямо у ее ног. Наблюдала ли она за рождением котят или оплакивала смерть неоперившегося птенчика, замерзшего на голой земле, природа везде предоставляла Джанет возможность удовлетворить любопытство и учила ее тому, что смерть неизбежна.

«Я и сейчас замираю от таких явлений, как кометы, солнечные затмения или метеоритный дождь, — говорит она.

А когда я смотрю на такие небесные чудеса, то почему-то связываю с ними многочисленные человеческие существа и им подобные, что прошли тем же путем до того, как я родилась. Та непостижимая гармония, что возникает внутри меня, помогает мне видеть жизнь в перспективе. Более чем когда-либо самые обычные природные явления вызывают во мне изумление — как каждое птичье перышко, состоящее из миллионов частичек. Будучи ребенком, я находила в природе особую радость, которая снимала с разума оковы предрассудков, меня и теперь охватывает восторг при виде текущего ручья или под раскинувшимся шатром из звезд». Джанет говорит, что то, что она чувствует в природе, не поддается описанию: «Я чувствую присутствие самого Бога». И ее взрослая дочь, несмотря на то, что живет в городе, тоже испытывает нечто подобное.