Блюма Зейгарник - Хрестоматия по патопсихологии

Маша, как я уже заметил, принадлежит к классу индивидуумов человеческого рода, известных под названием идиотов, у которых замечается большая или меньшая степень остановки развития душевной жизни вследствие остановки развития мозга. Соответственно степени задержки развития мозга и проявления душевной жизни будут разнообразными, причем мы можем наблюдать очень постепенные переходы от самой глубокой степени идиотизма, при которой индивидуум почти совершенно лишен проявлений душевной жизни, до сравнительно легких проявлений полутупоумия (semimbecillitar). На самой глубокой степени полного идиотизма индивидуум лишен всякой способности восприятия; все его проявления суть простые рефлексы самого низшего порядка. Индивидуум такого рода часто не умеет брать груди матери, не видит и не слышит, а лишь автоматически ворочается. Наоборот, в слабой степени умственного недоразвития, при тупоумии, мы находим проявления, более близкие к норме. Такие индивидуумы обладают способностью понимания и способностью речи; они иногда даже односторонне талантливы: так, например, некоторые обладают музыкальными, рисовальным способностями, или особенно точной механической памятью, или необыкновенной способностью к счислению. Некоторые способны до известной степени к обучению и к последовательным занятиям, правда, не очень сложным. Во всем их психическом складе мы не находим только той степени ума и гармонического развития всех сторон душевной жизни, которая должна быть у нормальных, даже неумных людей.

Между самыми тяжелыми формами идиотизма и сравнительно слабыми проявлениями полутупоумия существуют бесчисленные переходы, соответствующие степени задержки развития душевной жизни. Переходы эти так многочисленны, что трудно по степени умственной слабости разделить идиотов на классы так, чтобы классификация была приложима для каждого случая. Вследствие этого в каждом случае нужно производить систематический обзор различных проявлений душевной жизни подлежащего исследованию идиота, чтобы определить степень развития той или другой ее стороны.

Выразительные движения ее довольно сложны. По своей форме они соответствуют выразительным движениям нормальных людей, но отличаются, во-первых, довольно большим однообразием, а во-вторых, неуклюжестью и как бы утрировкой. Так, например, когда она машет при радости руками, то размахи ее несоразмерно велики; кланяясь, она чрезмерно выдвигает голову и наклоняет ее слишком низко; протягивая руку и здороваясь, часто делает это чрезмерно энергично. Мимические движения ее тоже чрезмерно резки, так что напоминают по своей интенсивности утрирующих актеров. Мимика ее очень быстро меняется. Нужно прибавить, что мимика ее не всегда соответствует действительному ее настроению.

Но я не могу не отметить того интересного, по моему мнению, наблюдения, что все-таки Маша в своих действиях подражает гораздо более и гораздо чаще здоровым людям, существам разумным, чем больным, не обладающим полным разумом. Очень вероятно, что это обусловливается тем, что здоровые люди более активно относятся к ее поведению и своей интонацией, повелительными обращениями внушают ей чувство авторитета.

Виртуозность подражательности Маши, бросающаяся в глаза по отношению к интонации, далеко не так выражена по отношению к словесной речи. Как было сказано, Маша говорит довольно много: и сидя, и ходя, Маша что-то шепчет или говорит вполголоса. Так как до уха долетают только обрывки слов, которые она произносит, то можно подумать, что она говорит что-нибудь дельное, и трудно не поддаться импульсу переспросить ее, что она говорит, и не сделать усилия внимательно вслушиваться в ее речь, дожидаясь, что услышишь что-нибудь понятное. Но оказывается, что сколько ни вслушиваться, нельзя почти ничего разобрать, и что говорит она совершенно бессмысленно: речь ее не служит для выражения мыслей, а есть автоматическое воспроизведение звуков, похожих на слова. Не говоря уже о целой фразе, редкое слово ею произносится правильно; в большинстве случаев слово, которое она произносит, есть уродливо сокращенное русское слово, едва-едва напоминающее свой первообраз.

Однако есть некоторые слова, которые Маша произносит довольно отчетливо. Большей частью такое отчетливое произношение бывает тогда, когда Маша не пассивно болтает, а когда к ней обращаются с прямым вопросом или приказанием, т. е. когда возбуждают ее активное внимание. В это время она говорит ясно и отчетливо такие слова, как: дядя, тетка, нянька, Машуточка, нос, рот, копейка, косушка, платок, стол, стул и т. п. При этом оказывается, что с некоторыми из этих слов сочетается и представление об определенных предметах и они служат обозначениями этих предметов. Правда, таких слов чрезвычайно мало, но все-таки они есть. Она укажет, что такое нос, стул и т. п., и в большинстве случаев относительно вышеназванных слов она не путается; по отношению же к другим словам - в их значении путается довольно часто, а большей частью и совсем их не знает. Слова, более или менее знаемые Машей, относятся к различным частям речи, но самая большая часть их - имена существительные. Что касается до глаголов, то хотя она довольно часто употребляет в речи и глаголы, но почти всегда без всякого значения; впрочем, слова: кушать, подать, побеги, отдай - она понимает. Прилагательные и наречия употребляются ею почти всегда без смысла. Местоимения она путает: я, ты, он, она для нее не имеют значения; указательные местоимения имеют значение только тогда, когда сопровождаются жестикуляцией. Междометия употребляет большей частью как подражание, а не по смыслу.

Разделяя внимание на пассивное и активное, нужно признать, что пассивное внимание Маши привлекается далеко не всеми действующими на нее стимулами. Так, например, сильный стук, иногда даже над самым ее ухом, часто не привлекает ее внимания, а вход в отделение врачей для визитации привлекает его.

Разбирая, какие впечатления привлекают ее внимание более и какие менее, можно отметить, что, кроме непосредственных, сильных воздействий на органы чувств, внимание ее привлекается гораздо больше явлениями ей знакомыми, чем незнакомыми; явление незнакомое, хотя и довольно интенсивно действующее на органы чувств, сравнительно меньше привлекает ее внимание, чем явление знакомое, хотя и не столь интенсивное. Кроме того, ее внимание привлекается сильно и такими явлениями, которые вызывают резкую и очевидную реакцию в окружающих; так, например, стук в дверь или звонок у двери, вызывающий обыкновенно суетливую беготню сиделок, стремящихся отворить дверь, или приход врачей привлекают и ее внимание.

Что касается до активного внимания, то оно у Маши крайне слабо. Нельзя, однако, сказать, чтобы его не было вовсе. Так, если заставить ее отвечать на некоторые вопросы, то она слушает, а иногда отвечает, что может (чаще всего названия тех или других предметов). При этом выражение ее лица, фиксация глаз, положение головы указывают на то, что она делает напряжение, чтобы слушать, и что она действительно старается сконцентрировать свою восприимчивость. Точно так же, когда она производит ряд актов в определенной последовательности, например, подражает шитью, то это соединено с известной степенью активной концентрации внимания. Но, во всяком случае, эта активная концентрация очень слаба, может длиться лишь очень короткое время и притом является только под влиянием какого-нибудь внешнего побуждения, внушения в том или другом виде, а не самостоятельно. Когда Маша предоставлена самой себе, то, видимо, внимание ее совершенно пассивно, да и функция пассивного внимания очень слабо выражена. Большей частью она совершенно автоматично ходит по саду или по коридору, и по сменяющейся мимике и бормотанию трудно заключить, притягивается ли хоть сколько-нибудь ее бодрствующее сознание теми автоматически возникающими, бессвязными образами из давно прошедшего, которые выражаются в трудно разбираемых словах ее и жестах, или они лишь рефлекторно отражаются в ее движениях, совершенно не вызывая хотя бы очень неясного сознания.