Кен Уилбер - Око духа: Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира

Уошберн — просто последний в череде подобных критиков, который в данном случае говорит, будто я отрицаю, что эго в какой бы то ни было форме сохраняется на высших ступенях развития. Поскольку он при этом ссылается на точку зрения, изложенную в «Проекте Атман», я напомню, что, в действительности говорилось в этой книге:

«Самость должна дифференцироваться от эго, разотождествиться с ним, трансцендировать его, а затем интегрировать его со вновь возникающими более высокими структурами. Однако, пожалуйста, не забывайте, что эго остается в целости и сохранности, когда самость разотождествляется с ним — так же, как тело осталось в целости после того, как его трансцендировало эго. Трансценденция не подразумевает демонтажа. У человека по-прежнему есть эго — просто его самотождественность уже не привязана исключительно к эго.» (Стр. 166.)

Уошберн приводит пять, по его мнению, главных расхождений между нашими моделями. Он полагает, что это как раз те особенности, которые не учитывает моя модель, и которые, как он думает, говорят в пользу его подхода как лучшей альтернативы. Однако, если действительно использовать мою общую модель, а не ту урезанную версию, которую приводит Уошберн, мы обнаружим, что все эти возражения немедленно рушатся, оставляя позицию Уошберна полностью несостоятельной. {43} 3

Однако все еще остается один вопрос, а именно, какова природа доэгоического потенциала? Какова реальная природа «Динамической Основы», которая якобы «в полной мере присутствует» у младенца и затем утрачивается при последующем развитии? Лишь по этому единственному пункту модель Уошберна содержит что-то такое, чего нет в моей. Следовательно, если модель Уошберна окажется несостоятельной и в этом вопросе, в ней не останется ничего, что бы можно было рекомендовать в качестве альтернативы. Именно к этой теме мы теперь можем обратиться.

Я сам некогда был сторонником романтической модели. Согласно этому общему воззрению, младенец при рождении (и человечество на заре своего существования) — это благородный дикарь, находящийся в полном контакте с идеально целостной и единой Основой, «в гармоничном единстве со всем миром». Но затем в результате деятельности аналитического и разделяющего эго, эта Основа исторически утрачивается — фактически вытесняется или отчуждается, как прошлое историческое событие (в противоположность инволюционному событию, происходящему сейчас). Согласно романтическому воззрению, эта историческая утрата — утрата актуального прошлого — тем не менее необходима для того, чтобы эго развило свои собственные силы зрелой независимости. А затем, на третьем великом шаге (после изначального союза и последующей фрагментации), эго и Основа воссоединяются в возрождающей встрече и духовном союзе, так что Основа вновь обретается, но теперь на «более высоком уровне» или «в зрелой форме».

Таково общее романтическое воззрение. И, действительно, я начинал писать как «Проект Атман», так и «Ввысь из Эдема», пытаясь подтвердить справедливость этого воззрения онтогенетически («Проект Атман») и филогенетически («Эдем»). Я даже предполагаю, что привнес несколько новых идей в эту старую концепцию. Хотя эту романтическую модель горячо поддерживали Юнг и его последователи (особенно Эдингер и Нойманн), и хотя я решительно соглашался с их общими формулировками, меня также привлекали некоторые более смелые теоретики психоаналитического направления (такие как Рохайм, Ференчи и Норман О. Браун), которые, фактически, вполне соответствовали этой романтической модели.

Работы этих теоретиков психоанализа позволили мне — или мне так казалось — сделать очень точный набросок специфических стадий этой утраты изначальной Основы, или утраты истинной Самости, или утраты самого Атмана. Обобщая все эти разнообразные источники, я, к примеру, в онтогенетическом развитии, постулировал следующее: дитя начинает свое бытие в состоянии почти чистого недуализма, в полном контакте с изначальной Основой и истинной Самостью (Атман), так что объект и субъект составляют единое целое; самость и «весь мир» объединены. Затем в результате того, что я называю «первичным вытеснением», объект и объект расщепляются, самость и мир (как Великая Мать) отделяются и отчуждаются друг от друга, и мир дуальности без приглашения врывается на сцену со всеми трагедиями и ужасами, присущими этому разделяющему кошмару.

Но ущерб развитию этим не ограничивается. Как только тело-ум отщепляется от мира и Великой Матери, у тела-эго появляются два фундаментальных, но противоречивых желания. Есть желание воссоединиться с Великой Матерью и, тем самым, возвратить себе это чистое единство и райское состояние, которое оно знало до того, как субъект и объект были безжалостно расщеплены. Но для того, чтобы воссоединиться с Великой Матерью, самости тела-эго пришлось бы умереть для собственного изолированного существования (то есть перестать существовать в таком качестве), и это приводит ее в ужас. Поэтому она хочет воссоединения, но одновременно страшится его, и эти конфликтующие желания дают ход последующему развитию. Я назвал смесь двух этих влечений «проект Атман» — желание обрести единство (Атман), но, в то же время, интенсивный страх этого — что заставляет самость искать вознаграждения-заменители и объекты-заменители.

(Я твердо верю, что «Проект Атман» — весьма реальный проект и весьма обоснованная концепция, однако желанное единство — это не состояние младенца у груди матери, а состояние самости в изначальной Пустоте. Как мы увидим, я необоснованно «возвысил» природу ранней младенческой и доличностной структуры до некоей надличностной основы и благодати, и, таким образом, ошибочно считал тягу к единству стремлением вернуть себе эту младенческую структуру, но, разумеется, «в зрелой форме», вместо того, чтобы понять, что тяга к единству — это попытка вернуть нечто утерянное в предыдущей инволюции — что я вскоре объясню.)

Как только тело-эго отделяется от Великой Матери или Великой Среды — в соответствии с моим ранним романтическим объяснением увлечениях — то из-за этого первичного вытеснения оно начинает страдать от первичного отчуждения. Я предполагал, что в течение трех первых лет жизни это первичное отчуждение запускает в самом теле-эго некоторые очень специфические события, которые начинают происходить в рамках распределения эмоционально-сексуальной энергии, либидо, elan vital или праны (и именно здесь я непосредственно включил в свою модель формулировки более смелых психоаналитических мыслителей). А именно, Движимое попыткой восстановить единство с миром (и Великой Матерью) тело-эго организует распределение своего либидо вокруг разных телесных зон, где пребывают фантазии этого союза (от оральной зоны с фантазиями единения с миром через пищу, до генитальной зоны с фантазиями единения с миром в сексуальном смысле). Таким образом, все либидинозные организации — это просто сокращенные и ограниченные версии сознания, которое некогда было действительно «едино со всем миром». Поэтому я заканчивал одну из этих ранних опубликованных работ следующим выводом: «Бого-сознание не есть сублимированная сексуальность; сексуальность — это вытесненное Бого-сознание». {44} 4