Кен Уилбер - Око духа: Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира

Сходным образом, эта модель (Тибетский буддизм/Ауробиндо/Уилбер-II) помещает субъекта этих воспоминаний в психическое существо, а не во фронтальное сознание, для которого на этой стадии, в любом случае, практически не имеется нейрональной основы. Согласно тибетской модели, доступ к этому психическому существу все в большей степени утрачивается по мере развертывания эволюции в грубом теле-уме (которая, по моей модели, проходит через семнадцать стадий фронтальной эволюции, в ходе которой на реальной психической стадии — в осевой точке-7 — в сознании на первый план начинает выходить глубинное психическое существо, в конечном счете, утверждающееся в качестве каузального Свидетеля, который неявно присутствовал на каждой предыдущей стадии как ядро системы самости, ее актуальное сознание на любом конкретном уровне, но не выступает как устойчивая адаптация, пока не достигнут психический/тонкий уровень развития, и не утверждается в качестве своего собственного условия, пока не достигнут каузальный уровень, который в конечном счете растворяется в Недуальном).

Точно так же предельное Единство, которое утрачивается, и возвращение которого столь страстно желанно — предельное Единство, составляющее единственное и высшее стремление в сердце каждого холона — это Единство представляет собой предшествующее Единство Дхармакайи, а не единство новорожденного у груди матери (который, как мы видели, вовсе не един со «всем» миром). Проект Атман приводится в движение желанием актуализировать в эволюции то, что было утрачено в инволюции, и эта актуализация через фронтальное сознание развертывается примерно на семнадцати стадиях — со всеми их взлетами и падениями.

Это краткое описание модели «Уилбер-II», представленной в «Проекте Атман». В этой и последующих книгах я обычно прибегал к упрощению, сводя эти семнадцать стадий примерно к девяти (хотя для общей и всесторонней модели все равно необходимы все семнадцать, и даже их можно подразделять еще дальше). Но именно на этих девяти упрощенных стадиях я делаю акцент, например, в «Трансформациях сознания» и в «Краткой истории всего».

Эти девять стадий — как раз те девять стадий, которые Уэйд приводит в своей модели (фактически они являются девятью осевыми точками развития самости). {87}Как я говорил, введение этих важнейших стадий не представляет собой ничего принципиально нового. Поэтому весьма огорчительно видеть, как она постоянно называет свою девятистадийную модель развития «радикально новой ноэтической теорией» — если учесть, что о ней сообщается в литературе уже более пятнадцати лет.

Что я действительно ценю в ее подходе к первым шести или семи стадиям (конвенциональным стадиям от доперсональной до персональной), так это изобилие данных, которыми она подкрепляет свою модель. Это как раз та кропотливая и утомительная работа, которую необходимо проделать, и я считаю эту часть книги достаточно основательной, точной и убедительной. Уэйд обладает исключительным даром сводить неисчислимое количество деталей в согласованную концепцию, что особенно заметно в этих разделах книги.

Помимо всего прочего эта часть работы Уэйд еще раз подчеркивает центральное значение постадийной модели в трансперсональных исследованиях и показывает, почему модель развития так важна в этой области. Как следствие, она демонстрирует, насколько убоги альтернативы. Это великолепный вклад со стороны Уэйд, который, как я полагаю, будет оказывать продолжительное влияние в этой области.

Кроме того, Уэйд принимает концецию «двух источников» (глубинное психическое бытие и фронтальное развитие), хотя она снова склонна трактовать это как новаторский вклад (за исключением одной сноски, где она признает тибетскую модель). Тем не менее, хотя центральная идея и не нова, она подкрепляет свою работу огромным количеством исследовательских данных, и это тоже очень полезная часть книги. Мне в особенности понравился феноменологический подход к пренатальным и неонатальным переживаниям и ее диаграммы психического осознания «за» или «рядом с» фронтальным. Это еще один замечательный вклад, который обеспечивает дополнительную поддержку фронтальной/ душевной модели.

Неявный порядок

Именно когда мы переходим к новаторским частям книги, дела начинают идти весьма неважно. Я могу лишь сказать, что, по моему личному мнению, «холономическая парадигма» Уэйд — теоретическая оболочка, в которую она вставляет стандартную двухисточниковую, девятистадийную модель — путается почти в каждом пункте. Я попытаюсь очень кратко показать, почему я так считаю.

Ее «парадигма» основана на представлениях Дэвида Бома о неявном и явном порядке. Главное затруднение теории Бома состоит в том, что, будучи основанной на физике, она глубоко и фундаментально монологична. Затем Бом предпринимает типичную попытку распространить эту монологическую концепцию на диалогические и транслогические области. В этой точке монологический подход, уместный в своей собственной сфере, превращается в монологическое безумие, беспощадно искажающее другие сферы, которые теперь рассматриваются через монохромный светофильтр монологических воззрений.

Результаты этого крайне плачевны. Реальность втискивается в двухуровневую иерархию явного и неявного. Примером явного, но словам Уэйд, служит «ньютонианский физический мир», а неявное — это «Абсолют», который также приравнивается к «Не-проявленному», «Пустоте мистицизма» и чистой «Пустоте». Это, конечно, простая двухъярусная монологическая модель, которая допускает лишь физику и дух. Более приемлемая холархия, как мы видели, может включать в себя материю, тело, разум, душу и дух. Однако концепция явного/неявного принуждает любого теоретика, который ее принимает, по сути признавать лишь материю и дух без чего-либо между ними. И значит несчастным биологии, психологии и теологии предстоит ощутить приближение монологической кувалды, призванной раскроить им черепа.

Сам Бом, как правило, отдавал себе отчет в уязвимости своей позиции, и в течение какого-то времени переживал трудный период расширения набора неявных уровней. В его концепции был неявный уровень, потом сверхнеявный уровень, а потом, на одном этапе, сверх-сверхнеявный уровень. И все это, разумеется, объявлялось основанным на эмпирических открытиях в области физики!

Я опубликовал (1982) сильную критику позиции Бома, на которую так и не получил ответа ни от него самого, ни от его последователей. Это было бурное время, и «Бюллетень Мозга и Разума» Мэрилин Фергюсон только что присудил свою четвертую ежегодную премию «За величайшее достижение года» Бому и Прибраму за голографическую парадигму. В то время я был главным редактором «Ревижн», и мы собрали воедино десятки статей об этой новой парадигме, и опубликовали их под вполне подходящим названием «Голографическая парадигма». Я был Редактором этой книги и находился в неловком положении единственного оппонента. Никто не хотел слышать критики новой парадигмы; все принимали меня за грубияна.