Клод Штайнер - Сценарии жизни людей. Школа Эрика Берна

Берн говорит о систематическом формировании сценариев, которому подвергаются дети и которое я называю начальной подготовкой. Он пишет о включенности в настоящее (осознании), спонтанности и способности к близости как о трех основных качествах, с которыми человек приходит в мир (которые теряет) и которые, при желании и удаче, может восстановить в дальнейшей жизни. Воспитание угнетает естественные качества. Этим, а также своим авторитарным характером оно напоминает мне начальную подготовку новобранцев в армии. Их дальнейший опыт будет разным, но каждый, кто приходит служить в армию, должен пройти начальную подготовку. Как в армии, так и в семье то, чему учат в первую очередь, трудно, неприятно и неоправдано. Как в армии, так и в семье и обучающий, и обучаемый эти ненужные, даже вредные знания, умения и навыки считают ценными и необходимыми для достижения «зрелости» и успешности.

Начальное обучение в семье это систематическое разрушение трех главных способностей человека: способности к близости, то есть способности давать и принимать любовь, способности познавать мир и людей и способности к спонтанности, то есть к свободному и радостному выражению Естественного Ребенка. Я называю результаты этого начального обучения Отчужденностью, Безумием и Безрадостностью.

Тема любви интересует всех людей без исключения. Тем не менее ни психология, ни психиатрия — науки, которые занимаются человеческим поведением и его нарушениями, — не признают любовь предметом, достойным научных исследований. Слово «любовь» неприемлемо в научных дискуссиях. Представители наук о поведении, говоря о любви или влюбленности, если вообще удостаивают ее упоминания, обычно робко улыбаются, как бы говоря: «Любовь — это тема поэтов и философов. Мы, ученые, не можем изучать любовь!» Некоторые из них считают состояние любви состоянием измененного сознания, близким к психотическому эпизоду, — глубоко иррациональным, неконтролируемым и неопределимым состоянием души.

Людей интересует не только любовь. Их волнуют неудачи в любви: они приводят множество людей к психотерапевтам, священникам и другим специалистам в области решения человеческих проблем. И несмотря на то что любовь правит миром, ни психология, ни психиатрия не уделяют этому явлению серьезного внимания.

Эрик Берн открыл любовь для науки, когда ввел в обиход термин «поглаживание», или «единица признания». Слово «поглаживание» звучит более научно, чем слово «любовь», и, таким образом, делает исследования любви псевдореспектабельными. Психолог, говорящий о поглаживаниях, имеет небольшой шанс привлечь внимание научного сообщества. Если он предположит, что поиск поглаживаний управляет поведением людей, ему, возможно, дадут денег на проверку этой гипотезы и позволят опубликовать отчет об исследовании. Изобретя слово «поглаживание», Эрик Берн сделал первый шаг к пониманию самой важной из человеческих способностей — способности любить.

Поглаживание — единица признания. Поглаживание может быть позитивным или негативным в зависимости от того, несет оно положительные или отрицательные чувства. Говоря «поглаживание», отныне я буду иметь в виду позитивное поглаживание, а поглаживания, которые вызывают негативные чувства, я буду называть «негативными». Возможно, у читателя создалось впечатление, что позитивные поглаживания, в отличие от негативных, являются настоящими или лучшими, более ценными поглаживаниями, и он совершенно прав. Именно это я и имел в виду. Поглаживания необходимы для выживания, и когда люди не получают позитивных поглаживаний, они стремятся получить хотя бы негативные, потому что эти последние хотя и вызывают неприятные чувства, но тоже обладают способностью поддерживать жизнь. Каперс и Холланд показали, что, по мере того как ресурс поглаживаний человека падает ниже определенного уровня, который они называют Коэффициентом Выживания, он все более охотно принимает негативные поглаживания, так как нуждается в любых поглаживаниях, чтобы выжить. Принятие негативных поглаживаний сродни употреблению грязной воды: крайняя нужда подталкивает нас пренебрегать вредоносными качествами ресурса, который необходим нам, чтобы выжить.

Давным-давно жили-были два очень счастливых человека. Звали их Тим и Мэгги. У них были дети, Джон и Люси. Чтобы понять, какими они были счастливыми, вам нужно узнать, как в то время жили все люди. Видите ли, тогда при рождении каждому человеку давали маленькую мягкую сумку для Пушистиков. Каждый раз, когда он опускал в нее руку, он вытаскивал наружу Теплого Пушистика. Теплые Пушистики нравились всем, потому что человек, которому давали такого Пушистика, чувствовал теплоту и пушистость. Те, кому не давали Пушистиков, усыхали и умирали.

В те времена было очень легко получить Теплого Пушистика. Каждый, кто хотел его получить, мог подойти к любому человеку и попросить. Тогда этот человек мог запустить руку в свою сумку и вытащить оттуда Пушистика величиной с ладошку маленькой девочки. Увидев дневной свет, маленький Пушистик улыбался и превращался в большого, мохнатого Теплого Пушистика. Его надо было посадить на плечо человеку, и тогда он прижимался к своему новому хозяину, растворялся в нем, и тому сразу становилось хорошо. Все люди в то время свободно просили друг у друга Пушистиков и сами давали их каждому, кто ни попросит. Поэтому было совсем не трудно получить столько Пушистиков, сколько захочешь, и все были счастливы и чувствовали тепло и пушистость круглые сутки.

Только злая колдунья была недовольна, потому что все чувствовали себя хорошо и никто не приходил к ней покупать микстуры, мази и таблетки. Тогда она придумала хитроумный план. В одно прекрасное утро она подползла к Тиму, когда Мэгги играла с дочкой Люси, и зашептала ему в ухо: «Тим, посмотри, сколько Пушистиков Мэгги отдает Люси! Если она будет продолжать так и дальше, у нее ничего не останется для тебя!»

Тим был поражен. Он повернулся к ведьме и сказал: «Ты хочешь сказать, что, когда мы засунем руку в сумку для Пушистиков, их может там не оказаться?»

И ведьма ответила: «Да, и когда ты отдашь всех своих Пушистиков, у тебя больше не останется ни одного!» С этими словами она улетела прочь на метле, радостно смеясь и злобно хихикая.

Тим принял ее слова близко к сердцу и стал переживать каждый раз, когда Мэгги отдавала своих Пушистиков кому-нибудь другому. Он начал беспокоиться и раздражаться, потому что ему очень нравились Пушистики Мэгги и он не хотел их лишиться. Он стал думать, что нельзя позволить Мэгги потратить всех ее Пушистиков на детей и на других людей. Он стал жаловаться каждый раз, когда Мэгги давала своего Пушистика кому-нибудь другому, и, поскольку Мэгги очень любила его, она перестала так часто давать своих Пушистиков другим людям, чтобы сохранить их для Тима.