Vit - Женские тайны

Я и заметила, и поняла, и разрешила ему дальнейшие ухаживания. Потому что, к чему лукавить, нравились мне и его высокий рост, и блестящий взгляд, и умные, обольщающие разговоры. Умел и до сих пор умеет Ромочка дарить мелкие сладкие комплименты. И не только на комплименты он щедр.

Ромочка не скупердяй и на подарках для меня не экономит.

От осады Ромочка планомерно перешел к атаке крепости. Мы уже целовались, и в лифчике моем его ласковая рука путешествовала не раз. Я чувствовала, что его желание достигло точки кипения. Имея некоторый жизненный опыт, я понимала, что, если сейчас не уступить, выкипит мой дорогой Роман Константинович, разочаруется во мне, и, чего доброго, я его упущу. А мне этого вовсе не хотелось.

Несмотря на разные пертурбации современной жизни, в нашем городе сохранился прекрасный художественный музей. Однажды я пригласила Ромочку сходить туда после работы, вечером, на знаменитую приезжую выставку. Ни мой муж, ни его жена интереса к этой выставке не проявили. Поскольку мы в то время дружили семьями, наш поход выглядел вполне цивильно.

Дружеское общение, так сказать.

В музее я убедилась, что Ромочкино терпение иссякает — он явно был готов в любом укромном уголке это дружеское общение перевести на качественно иной уровень.

Я и сама хотела того же. При объятиях его горячее тело прожигало меня сквозь одежду. А еще, признаюсь, мне приятно было помучить его.

Наверное, я все-таки изрядная стерва.

Целовались мы в тот вечер, где только можно было. И где нельзя было, тоже целовались. Когда мы вышли из музея, уже стемнело. И посвежело, хотя уже пришло лето. Ромочка набросил на меня свой пиджак, и я почувствовала, что он дрожит. Но не от вечерней свежести, конечно.

Мне стало жалко его. И себя тоже. Потому что я ни капельки не сомневалась: если я не удовлетворю его сегодня, наши отношения потихоньку скатятся к элементарной дружбе, похожей на холодный подслащенный чай.

Музей находился в живописном уголке, облюбованном нашей городской элитой. Длиннющий проспект, пустеющий к ночи, только машины шуршат туда-сюда. С одной стороны крутой обрыв (музей-то как раз на обрыве красиво и расположился), а с другой — рощица, потихоньку переходящая в парк культуры и отдыха. В рощице за заборами нехилые коттеджи. Между заборами и асфальтом проспекта что-то вроде аллейки. Здесь и днем-то немного народу, а вечером, в темноте…

Но отдаться Ромочке по-студенчески, на травке, я в тот вечер не могла.

По причине физической… Красный день календаря — не всегда праздник.

Ромочка — умненький, я уже говорила. Попытавшись во время поцелуя запустить руки мне в трусы, он все понял и явственно повесил нос. Я пожалела его.

Сказать по правде, вероятность того, что кто-то увидит меня, вставшую на колени перед возлюбленным и расстегивающую ему брюки, была невелика.

Впрочем, уже спустив Ромочкины трусы и выпустив на свободу его член, я вдруг сообразила, что пространство вдоль высокопоставленных заборов наверняка просматривается телекамерами. И осознание того, что, вполне возможно, я выступаю на мониторах охраны в роли порнозвезды, завело меня необычайно.

Минет в своей жизни я делала не в первый раз. Более того, я знала, что эта штучка у меня получается очень хорошо. Как любое дело, которое делаешь с охотой и с удовольствием. А ласкать своими прекрасными губами нежный мужской член — удовольствие преогромное.

Я сказала, что зажглась от того, что представила себя порнозвездой. Но это была только первая искра. Едва я лизнула нежную кожицу Ромочкиной головки, едва провела несколько раз напряженными своими губами по напряженному его стволу, как забыла обо всем. Теперь сюда могла бы примчаться команда журналистов CNN со своими прожекторами, телекамерами и спутниковой трансляцией по всему миру черта с два оторвалась бы я от сладкого моего занятия.

И этот запах… Исходящий от Ромочкиного тела мускусный аромат… он тоже свел меня с ума. Лишившись всех тормозов, я целовала его поросший курчавой шерсткой живот, нежно облизывала яички, а потом снова впускала в рот его член, и разрешала стонущему и рычащему Ромочке вонзить его поглубже, боясь только одного — не задохнуться бы.

Сейчас, ощутив, наконец, его запах, его вкус, нежность и злую упругость его тела, я знала, что ни за что не соглашусь теперь расстаться с ним. Я чувствовала, что он вот-вот разрядится и хотела доставить ему в этот момент максимальное блаженство. Такое, чтобы он не забыл меня ни сегодня вечером, ни завтра утром, никогда… Чтобы отныне крутился он вокруг меня восторженным кобельком, желая вновь и вновь получить эту награду…

Быстрым и легким ударом языка я взорвала Ромочку. Мне показалось, он заорал так, что его услышали водители в проносящихся в нескольких метрах от нас автомобилях. Наслаждение, видимо, было так нестерпимо, что он попытался вырваться из моего ласкового и жестокого рта.

Только несколько секунд назад он прижимал мою голову, стараясь поглубже вонзиться, а теперь я, сжимая его ягодицы, не давала уйти, отсасывая хлынувшее из него горьковатое, горячее, возбуждающе пахнущее… Ромочка стонал, а я не отпускала его, пока ноги его не подогнулись и он не упал на колени рядом со мной.

Если за нами наблюдали чужие глаза, ох и смешно мы выглядели! Я, с голой грудью, выпавшей из распахнутой блузки, и Ромочка — в спущенных брюках, без трусов, роскошный галстук уехал куда-то на спину. Мы стояли на коленях и обнимались.

«Милый, дорогой», — шептала я ему, растворяясь в его объятиях.

«Милая, дорогая, любимая», — шептал он мне в ответ, и целовал, целовал…

Впрочем, я ошибаюсь. Любимой он назвал меня гораздо позже. Через год, примерно. Но, как говорится, это уже другая история.

116. Вера, 32 < 6 >.

Извините меня за то, что я выскажусь, наверное, не по теме вашего сайта.

Но так наболело и не с кем поделиться…. Речь не обо мне, а о моей дочери. Ей скоро исполнится 14 лет.

Я всегда воспитывала ее очень строго. Так же, как воспитали и меня.

Замуж я вышла рано, но по любви, и родители были не против. С мужем я впервые легла в постель только после свадьбы, хотя встречалась я с ним с

16 лет. И я считаю, это правильным. Думаю, что и мой муж не стал бы меня уважать, если бы я поступила иначе.

Всю жизнь я старалась оберегать дочь от всякого «секса». Тем более что в наше время недостатка во всякой грязи нет. Ругала, когда в детстве она запускала руки в трусы. Всегда переключала телевизор, если там шли передачи с эротикой. Смотрела, чтобы ей не попалась в руки литература с непристойным содержанием. Знала всех ее подружек и не разрешала общаться с теми, чье поведение вызывало сомнение.

Я в свое время сама рассказала ей все о деторождении и считала, что этого достаточно. Я не против, чтобы дети знали в общих чертах о таких вещах, но если слишком много думать о них, это может привести к распущенности. И моя Юля вроде бы тоже все понимала. У меня не было причин ее упрекнуть. Она всегда была послушной, домой приходила вовремя.