Валентин Бадрак - Как достичь успеха и стать лидером

Наличие конкуренции предопределяло бескомпромиссную борьбу. Победитель нередко являлся и автором бесчисленного количества хитроумных ходов, уловок и уникальных творческих решений.

Небезынтересно, что, не любя своих конкурентов, даже принижая их достижения, по-настоящему выдающиеся личности фокусировали внимание не на подрыве авторитета соперников, а на собственных достижениях, на улучшении результатов, создании таких уникальных продуктов, которые бы претендовали называться шедеврами.

Леонардо да Винчи не любил Микеланджело, последний же его просто не переносил, не желая даже говорить о мастере, чьи способности явно не уступали его собственным. Иван Павлов и Владимир Бехтерев говорили друг о друге в уничижительном тоне, не признавали достижений друг друга. У писателей и философов, где достижения еще более относительны, отношения друг к другу вообще грешны до комичности. Вот что сообщает Дмитрий Мережковский о взглядах Льва Толстого на иных творцов: «Ницше кажется ему, так же как самым беспечным русским газетчикам, только – полоумным. […] «Фауст» для него фальшивая монета, потому что это произведение слишком культурно-условно. Любовные новеллы Боккаччо уже с другой, аскетически-христианской точки зрения считает он «размазыванием половых мерзостей». Произведения Эсхила, Софокла, Еврипида, Данте, Шекспира, музыку Вагнера и последнего периода Бетховена называет он сначала «рассудочными», а затем «грубыми, дикими и часто бессмысленными». Но, кажется, Владимир Набоков идет еще дальше в отношении конкурентов. О Борисе Пастернаке, который, как, вероятно, полагал русский американец, получил Нобелевскую премию за «Доктора Живаго» вместо него самого, он написал: «Есть в России даровитый поэт Пастернак. Синтаксис у него выпуклый, зобастый, таращащий глаза, словно его муза страдает базедовой болезнью». Но чем больше Набоков язвил, тем больше работал и над собой, превратив свои индивидуальные принципы словесности в весьма оригинальную и пеструю, на редкость эстетическую литературную доктрину.

Конкуренция для деятельных людей всегда оставалась движущей силой, вызыванием из собственных душ волхвов, способных наставить их самих на путь истинный. Порой даже кажется, что клеймение конкурентов в какой-то степени являлось тренировкой собственных сил, специфическим способом пробуждения ярости и вечной готовности действовать и бороться, двигаться хоть в самое пекло, но с броскими проектами, великими идеями, прорывными, революционными мыслями. Конкуренция – это прежде всего бурлящая мыслями и идеями окружающая среда; она выполняет функцию стимулятора, а порой и вводит борца в состояние такого воинственного духа и отчаянного фанатизма, которое позволяет достичь неожиданных, заоблачных результатов. Можно вспомнить, как Ньютон и Лейбниц, издалека следившие один за другим, независимо друг от друга, с минимальным временным отрывом открыли дифференциальное исчисление.

Да и в жизни того же Чарлза Дарвина конкуренция стала важнейшим стимулом достижения успеха. Когда он получил из Индии труд Уоллеса с изложением теории эволюции, то вместо того, чтобы расстроиться или скрыть работу конкурента, он стал активнее развивать свою идею, уходя дальше от известных гипотез и постулатов, раздвигая границы понимания мироздания. И если совместная презентация работы Уоллеса и самой теории Дарвина была принята как некое, требующее комментариев и разъяснений, новаторство, то уже новая книга Дарвина «Происхождение…», которая вышла через год, была совсем иным свидетельством достижений ученого.

Правило двенадцатое.

Транснациональность мышления как проявление эластичности крупных личностей, нацелившихся на достижения

Гении не признают границ. Не гении служат территории, а она им помогает реализовывать идеи. Они готовы были ради самореализации менять место обитания, бросать уют и игнорировать комфорт. Идея всегда оставалась выше любой привязанности, значимее родной земли. Понятие Родины, даже если и существовало в качестве незыблемой установки, в практической организации жизни было размыто, не имело явной власти над сознанием.

Немудрено, что полководцы связывали свою самореализацию с чужими землями. Они первыми подали пример всем остальным претендентам на успех, потому что отчетливо понимали, что ведение захватнических войн на чужих территориях неминуемо усиливает и национальный блеск. Александр Македонский завоевал полмира и тем оставил по себе немеркнущую славу. Но Георгий Жуков, остановивший наступление гитлеровских дивизий под Сталинградом и организовавший разгром нацистского рейха, прославился не меньше, придав национальный колорит имиджу полководца.

Венгерский еврей Джордж Сорос, насытив себя знаниями о рынках Европы, двинулся в Соединенные Штаты, чтобы оттуда нанести решающий удар по финансовой империи Великобритании. Генерал де Голль оставил родную Францию, чтобы за ее пределами разжечь пламя борьбы.

Но еще больше транснациональный уклад жизни характерен для творческих личностей. Леонардо да Винчи, Зигмунд Фрейд, Огюст Роден, Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Эрих Фромм следовали туда, где существовала возможность самореализации. Меняя место обитания, создавали на новых географических участках модернизированные платформы для развития своих учений – в виде научных школ, институтов, обществ и т. д. Ученые, мыслители, художники, изобретатели, писатели – все они безо всякого сомнения следовали туда, где существовали более благоприятные условия для доведения своих идей до логического завершения. И внедрения их в массовое сознание. Людей, для которых самым главным маяком служила их собственная идея, порой состоящая из множества взаимосвязанных целей, никогда не сдерживали границы одного государства, для них никогда не имели решающего значения национальные принципы.

Окончив университет, Никола Тесла после года работы в Будапеште, следуя за более перспективной работой, без колебаний сменил место жизни на Париж, затем переехал в Страсбург, опять возвратился в Париж и наконец останавливает свой выбор на Нью-Йорке, на компании Томаса Эдисона. Единственной причиной этих и последующих передвижений было появление новых возможностей для проведения исследований, продвижения своих изобретений в сферу практического использования.

Выдающийся мыслитель XX века Альберт Швейцер сознательно сменил Европу на удаленную, глухую и обездоленную Африку. А в феврале 1939 года, возвращаясь в родную Европу, Альберт Швейцер услышал речь Гитлера. Проанализировав ее, он сумел предугадать надвигающийся ад новой войны. Что сделал мыслитель? Правильно! Он повернул назад, предпочитая не тратить силы на тщетное: