Крескин - Менталист. Настольная книга развития сверхспособностей сознания

Дети имеют замечательную способность концентрироваться, это знают все родители. Позовите вашего ребенка на обед, когда он поглощен игрой в соседней комнате, и он просто вас не услышит. Заговорите с ним в то время, когда он сосредоточен на телевизионной программе, — он даже не поймет, что вы находитесь в комнате.

Каждый день мы видим примеры наивысшей концентрации. В бейсболе нападающие настолько пристально всматриваются в движение мяча от питчера к «дому», что за доли секунды они координируют бесчисленные нервные импульсы, чтобы схватить мяч, летящий со скоростью в добрую сотню миль в час. Когда концентрация подводит, отбивающий просто зря лупит по воздуху.

Мы видим полевой гол бьющего по мячу игрока, когда он отключает свое сознание от вопля шестидесяти тысяч болельщиков, счета, других игроков и сосредотачивает все свое существо на том, чтобы попасть между стойками ворот. Один игрок, Рей Вершинг, настолько сильно концентрируется на «восстановлении в памяти» физической координации своих прекрасных ударов, что с того момента, когда он делает первый шаг по полю, он отказывается даже смотреть на стойки ворот. Маркеры в ярдах подсказывают ему, какой длины должен быть удар, а игрок, держащий мяч, указывает направление. По мнению Вершинга, его дело — сконцентрироваться на выполнении прекрасного удара. Проход между стояками ворот — работа мяча, и Вершинг отказывается ослабить свою концентрацию, волнуясь об этом.

В следующий раз вы смотрите на игру в кинофильме великих актеров, таких как Роберт Де Ниро, Аль Пачино или Одри Хепберн. Попробуйте представить себе, что происходит на самом деле: полдюжины операторов, режиссер и его помощники, костюмеры и реквизиторы, технические консультанты, другие исполнители — все эти люди находятся на небольшой площадке, огороженной картонными стенами в большом, темном здании, мало чем отличающемся от самолетного ангара. На актеров светит холодный ярко-белый свет, над ними с потолка свисают микрофоны. И все же, когда режиссер кричит «Мотор!», возникает чудо концентрации.

Исполнители перестают обращать внимание на все, что происходит вокруг них. Их концентрация настолько глубока, что они буквально становятся теми персонажами, которых они играют. Обстоятельства сценария становятся их жизненными обстоятельствами, и страсти, которые они изображают, — подлинными страстями, которые взрастают из их концентрации.

Во всех проявлениях иллюзии и силы сознания, которые мы будем обсуждать в дальнейшем, от экстрасенсорного восприятия до внушения, ключевым моментом является концентрация. Я подозреваю, что дар телепатии — в значительной степени результат способности к глубокой концентрации. Мои выступления требуют непрерывной концентрации, причем начинать сосредотачиваться необходимо еще за час до начала шоу, и это усилие настолько изнуряет, что за трехчасовой концерт я теряю больше килограмма веса и должен есть пять раз в день, чтобы восстановиться.

* Концентрация — ключевой элемент развития мощи вашего сознания. Только умение концентрироваться способно превратить его в эффективную систему с неограниченными возможностями.

Одной из причин такой большой потери энергии является то, что я должен одновременно концентрироваться с равной интенсивностью на многих деталях. Вот что я имею в виду.

Несколько лет назад мне бросили вызов, предложив повторить трюк с освобождением из оков, который сделал Гудини знаменитым. Я — менталист, а не мастер трюков по спасению из замкнутых пространств, но идея захватила меня настолько, что я тренировался в течение нескольких месяцев. Все должно было происходить в прямом эфире и перед живой аудиторией, и я хотел убедиться, что я смогу сделать это за ограниченный отрезок времени.

В вечер перед показом я обнаружил, что не сумел учесть нескольких важных факторов. Одним из них была жара. Я никогда не репетировал под тысячеваттными софитами, и теперь, на сцене, со стянутыми за спиной руками, скрученный в позе эмбриона в утробе матери, в холщовом мешке, который был запечатан металлической цепью с замками, жара очень быстро стала просто удушающей. Это почти убило мою способность к концентрации.

Вторая проблема состояла в том, что полицейский, который должен был надевать на меня наручники, сделал это так, как будто пытался отомстить мне за что-то. Он практически нарушил мне кровообращение, и к тому времени, когда я высвобождался из наручников, мои запястья были в крови. Уверяю вас, боль не способствует концентрации.

И наконец, присутствие аудитории, особенно большого числа сомневающихся в том, что мне удастся повторить подвиг Гудини, и тех немногих (их всегда хоть немного, да есть), кто надеялся, что я провалюсь, было для меня негативным фактором. Негативные эмоции аудитории влияют на меня так же, как единственный скрипач в большом оркестре, играющий фальшиво.

Мне удалось спастись, но, когда занавес разошелся в стороны, аудитория увидела Крескина, который напоминал полуутомленную мышь. Одежда пропитана потом, запястья повреждены, волосы взъерошены. Затем, когда началась рекламная пауза, и просто сел на пол в полном ошеломлении.

Физическая сложность трюка только отчасти объясняет истощение, которое я чувствовал. По большей части оно было вызвано необходимой степенью концентрации. И при этом мне необходимо было сохранять концентрацию еще по крайней мире в течение часа, пока программа не была завершена. Я концентрируюсь на «сообщениях», которые посылают мне зрители. Кто-то очень счастлив, он гладит свое обручальное кольцо. Красный цвет. Платье. И я понимаю, что где-то в зале сидит женщина в красном платье, у которой только недавно была помолвка или свадьба.

Синий цвет. Небо, вода. Кто-то с нетерпением ждет океанекого круиза. Перед моим мысленным взором появляется борода. Он думает о лодке. На ней два паруса.

Я запоминаю эти сообщения, чтобы позднее использовать их во время концерта.

Я также концентрируюсь на традиционных органах чувств, особенно на образах и звуках. Восприятие сенсорных стимулов, превышающее нормальное, известно как гиперестезия (сверхчувствительность), о ней я буду говорить позднее. Эта высокоразвитая способность сконцентрироваться на наших обычных ощущениях могла бы на самом деле объяснить большую часть нашего телепатического общения.

Например, несколько лет назад, когда я выступал в отеле «Хилтон» в Лас-Вегасе, я услышал мягкий, непрекращающийся звук тихих щелчков. Это не было звяканье монет или приглушенный звук постукивания по дереву — это был треск пластмассовых фишек. Наконец, когда шум — таким он мною ощущался — начал угрожать моей полной концентрации, я остановился, подошел к краю сцены и обратился к человеку в третьем ряду, который перебирал фишки у себя в кармане: