Алексей Андреев - Магия предпринимательства. Русские традиции делоуправления

Право на выбор

Хочешь ли ты жить, наслаждаясь жизнью, или же ты хочешь чего-то другого, например, мстить или ненавидеть, или иметь оправданную возможность не быть художником своего дела и бездельничать или пьянствовать? Всего не перечислишь, но выбор прост: жить и наслаждаться той жизнью, какую определила тебе судьба или что угодно другое.

И это не решение, к которому вас вынуждают, — я намерен говорить о психологической механике того, как этот выбор обеспечить. Если, конечно, выбор — жить в наслаждении.

Тут, конечно, не лишним было бы определить, что такое наслаждение жизнью. Но это так сложно!..

О наслаждении

Наслаждение явно происходит от слова «сладость», но означает, скорее, получение удовольствия. Совмещая, получаем что-то вроде «сладкой жизни». Что такое «сладкая жизнь»? Вот еще вопрос из тех!

Лучший способ — это ответить от обратного. Сладкая жизнь — это жизнь без горечи. А горечь уже явно подводит нас к горю. Сладкая жизнь — это жизнь радостная, без горечи и огорчений. То есть хорошая и по питанию, и по взаимоотношениям с людьми.

Я вполне серьезно отношусь к тому, что разговор пошел о питании. Слова о наслаждении рождались в русском языке в ту пору, когда питание было вопросом насущным. Современному человеку трудно представить себе, как жил человек времени рождения языка и магии. И в первую очередь, как он жил в отношении питания.

Я уж и не говорю о том, сколько голодали и как важно было найти пищу, чтобы выжить. Но во всех исконных словах, то есть словах, пришедших в язык во времена начальные, присутствует составляющая голода. С языковедческой точки зрения это не объяснимо. Но психологу будет понятно, что я вижу.

Когда голодный человек говорит слово или предложение, то, прямо или скрыто, он имеет целью насытиться. И этот оттенок, эта скрытая целенаправленность передается слову. И если это слово постоянно употребляется голодными людьми, оно становится направленным на два смысла — внешний, который оно обозначает, и скрытый — поиск пищи.

Соответственно, и когда мы восстанавливаем в нашей экспериментальной работе какие-то этнопсихологические состояния, описанные в старинных или этнографических текстах, мы должны учитывать и те телесные состояния, в которых эти описания делались. И тогда старые тексты начинают жить совсем не так, как мы их обычно воспринимаем, читая книжку.

Вопрос о наслаждении лежит за чертой голода. Это состояние — следующая ступень к раю после сытости. Но что такое рай? Рай, в который мы не можем попасть телесно, а приходим лишь после смерти в своих духовных телах?

Если мы подойдем к этому научно, то вынуждены будем идти от вопроса о том, есть ли жизнь после смерти. Этот вопрос на сегодняшнем уровне научных возможностей непроверяемый и потому оставляется на веру. Иначе говоря, это вопрос выбора: как ты предпочтешь считать — умерев, ты разложишься и растворишься в биомассе планеты, или же будешь жить духовно в некоем ином месте или пространстве.

Наука тут права слова не имеет, и все сводится к простому предпочтению. Лично я предпочитаю считать, что после смерти будет иная жизнь. И этот выбор мгновенно меняет всю мою жизнь. Почему?

Да потому, что, если после смерти ничего — то не к чему и стремиться, надо просто рвать от жизни все, что удается, а если это кому-то не понравилось, пусть он за мной побегает. Попрячусь немного, а там смерть все покроет!

Но это не мое. Я намерен еще много-много жить и много-много всего познать и смочь. Поэтому мне некогда заниматься ничем другим, кроме подготовки к посмертному переходу. Причем среди тех, кто верит в посмертную жизнь, тоже есть деление, одни верят, что посмертная жизнь конечна, а другие — что бесконечна.

Это деление похитрее, чем жизнь-смерть. Тут конечность — не временная, не разложение и исчезновение. Тут конечность — это ограниченность чем-то. Например, раем. Это конечность в возможности расширения, познания и самопознания.

Рай создавала мысль очень и очень изголодавшегося, измерзшегося и истосковавшегося по ласке человека. Он был буквально помешан на своем страдании и больше ни о чем не мог думать, кроме источников, сладостей и райских гурий. Поэтому его мысль дальше страданий и их противоположности не идет. Вот это и надо учитывать при попытке понять, что такое наслаждение жизнью.

По сути наслаждение это оказывается перенесением духовного состояния, в котором ты пребываешь в раю, на то тело, в котором ты находишься сейчас. И это очень важно понять верно. Получается, что наслаждение жизнью — это измененное состояние сознания, а способность наслаждаться жизнью — это способность управлять собственным сознанием, меняя его в соответствии с какими-то представлениями.

И приглядитесь с этой точки зрения к таким бытовым вещам, как сахар, например. Некоторые исследователи психоделиков — веществ, оказывающих воздействие на сознание, — вообще считают его дающим привыкание наркотиком. Наркотики — это естественные средства воздействия на сознание, причем, как мы это обговаривали раньше, на сознание как тонкоматериальную среду. Приглядитесь с этой точки зрения к сахару.

Сегодня мы можем считать его предельным выражением понятия «сладость». Я имею в виду для бытовой психологии. Почему сахар нам так нравится? Нужен ли он для чего-нибудь в организме в такой мере, в какой мы его потребляем? Уверенно можно сказать, что нет. Почему так уверенно?

Да потому, что сахар появляется в широком бытовом употреблении только в прошлом веке. До раннего средневековья сахара на Руси не знали вообще и использовали вместо него мед и, в какой-то мере, сушеные ягоды и фрукты. Вот и все сладости, что были доступны и русскому человеку, и человеку первобытному. Значит, то, что называют человеческим организмом, рождалось и росло приспособленным к очень малому употреблению сладостей. И такого количества вполне хватало.

Следовательно, сахар, как и алкоголь, — это не то, что нужно для человеческого тела, это то, что нужно для современного человека. Но поскольку тела за человеческую историю не изменились, а если и изменились, то не сами, а под воздействием сознания, следовательно, сахар, в первую очередь, нужен сознанию. Я предполагаю, что как один из его расширителей, но точнее будет сказать, как то, что меняет состояние сознания. А как меняет?

Сахар создает ощущение сладкой жизни, как будто что-то в нас может это ощущение узнать и подтвердить, что это действительно, как в раю! А что еще дает сходное узнавание? Любовь и ласка!

Вспомните, и в современной бытовой культуре, и в этнографии телесная любовь постоянно сопоставляется с наслаждением и со сладостью. Все эти: «сладкий мой», «honney», то есть тот самый «мед» по-английски, и тому подобные выражения, сопутствующие любовным ласкам, дают одну линию связи с раем. Другая линия — это сопоставление любви с теплом. Недоласканный человек — это человек, страдающий от холода, замерзший. Поэтому любимая или любимый — это «зазноба», который «застудил мое сердечко», и тому подобное.