Гордон Смит - Удивительная сила животных

Мы решили, что, раз уж она пошла с нами, значит, так было нужно, и всей компанией дружно отправились домой. Она весело трусила за нами по улице и приветствовала моего отца как давнего друга. Он был очарован ею, но нам сказал, что нужно сообщить в полицию о ее местонахождении. «Она слишком хороша для того, чтобы быть дворняжкой. Уверен, кто-нибудь уже ищет ее». Он позвонил в местный участок и сообщил о Лэсси, там пообещали, что они распространят эту новость и посмотрят, не заявлял ли кто-нибудь о пропаже самки рыжего сеттера. Во всяком случае, так он сказал нам. Но сейчас у меня есть смутное подозрение, что ему так хотелось оставить собаку, что он вообще не стал звонить в полицию!

Как бы там ни было, на следующий день из участка не позвонили. Никто не позвонил ни на той неделе, ни на следующей. Вскоре прошел месяц, а никто так и не хватился Лэсси, как мы решили ее назвать. Она стала жить в сарае на заднем дворе, и мама грозилась выставить ее, если в ближайшее время не объявится ее хозяин.

Лэсси выделила меня в качестве любимого члена семьи, по ночам пробиралась в дом, поднималась в мою комнату, ныряла под одеяло и спала там. Она любила спать у стены, вытянув лапы так, что занимала половину кровати, а я практически сваливался на пол. Моя мама иногда заходила ко мне и, обнаружив ее в комнате, вытаскивала из постели и отправляла восвояси. Но, кажется, Лэсси это совсем не беспокоило, она была добродушной собакой и никогда не держала зла.

Она смотрелась очень красиво, обладая всей элегантностью рыжих сеттеров, и была очень ласковой. В конце концов мама разрешила ей остаться в доме, а однажды даже погладила ее, и мы все понимали, что для нее означал этот жест. Мама даже шутила, что Лэсси, должно быть, реинкарнация ее отца, который до того, как умер, обычно спал в той комнате, где жил я. Он тоже был рыжеволосым, а Лэсси начинала пыхтеть всякий раз, когда оказывалась там, — совсем как он когда-то. Лэсси научила мою маму любить животных.

Эта удивительная собака любила не только нас, людей, но была очень любвеобильной по отношению ко всей округе и, одного за другим, приносила потомство полукровок от каждой соседской дворняги! И мы всегда находили для щенят хороший дом. Она ходила с нами на фазаньи поля и торфяники, любила нырять в реку Кельвин и плавать за лебедями.

Как это ни грустно, но когда мне исполнилось четырнацать, мы переехали из дома с террасой в квартиру поближе к центру города, в район Горбалс, где работали мои родители и двое братьев. Переехав, мы не могли больше держать Лэсси и других питомцев в нашем «госпитале». Лэсси отправилась жить к одному из моих старших братьев, у которого был дом неподалеку. Он не мог держать ее в доме, поэтому она жила рядом, на ферме, где могла бегать по полям. Я навещал ее так часто, как мог.

Однажды утром (мне тогда исполнилось восемнадцать) я проснулся от того, что по лицу текут слезы и ощущается всепоглощающее чувство пустоты и потери. С того момента у меня стали появляться сильные интуитивные ощущения, которые позже оказывались правдой. Я автоматически связал это чувство с Лэсси, поэтому не очень удивился, когда чуть позже в тот день позвонил мой брат и сообщил маме, что Лэсси неожиданно заболела и ее пришлось усыпить. Я был раздавлен.

Я не заводил собак до тех пор, пока не женился на Кэйти, и до рождения сыновей, Стивена и Пола. Первая собака была спрингер-спаниэлем и прожила у нас всего один день, потому что она была слишком злобной, чтобы оставлять ее в доме, где есть дети. Потом у нас была большая черная лохматая колли по кличке Синди, которую мы взяли из приюта для кошек и собак. Она прекрасно вела себя с детьми — они могли делать с ней что угодно, но она не реагировала; у нее был просто золотой характер. Она была в большей степени собакой Кэйти, поэтому, когда мы разошлись, Синди осталась с ней, а умерла, когда мальчики уже были достаточно взрослыми и заканчивали школу.

Моей следующей собакой была Эльза, которая перешла ко мне и моему напарнику по работе Джиму от его матери. Она была толстым старым лабрадором, и ее больные бедра не позволяли ей много ходить. Так что она была счастлива неспешно прогуливаться по дому с мячом во рту, пока мы работали. Тогда мы жили в квартире на цокольном этаже под Спиритуалистической церковью и были заняты делами общины, которая там собиралась.

Как-то вечером, а именно 8 декабря 1995 года, мы сидели в круге силы в Спиритуалистической церкви. Мы собирались там все вместе, чтобы помедитировать и очистить свой ум и открыться духовным сферам. Моя подруга Дронма, последовательница тибетского буддизма и духовный художник, присоединилась к нам и стала рисовать некоторых людей из мира духа, которые вышли с нами на связь в тот вечер. Когда мы закончили медитацию и остались в кругу, чтобы поделиться тем, что испытали, Дронма показала нам свои карандашные наброски. Обычно она делала семь или восемь рисунков в течение одного сеанса и часто это были изображения умерших родственников или возлюбленных присутствовавших людей. Но случалось и так, что никто не узнавал людей на рисунках. Тогда Дронма на всякий случай подписывала и ставила даты на своих набросках — вдруг со временем их значение прояснится. Они ведь могли быть и предсказаниями, смысл которых прояснится потом. В тот вечер она перевернула страницу, и мы увидели рисунок щенка спрингер-спаниеля, сидящего перед дверью.

«Совершенно не понимаю, почему я это нарисовала, — сказала она. — Не думаю, что это собака из духовного мира. Посмотри, что находится за ней: это твоя входная дверь, Гордон».

Я был удивлен, но она была права — изображение и впрямь было похоже на мою входную дверь. Нас всех восхитил рисунок, полный подробностей: у щенка была белая грудь, вся в пятнышках, и кривая белая полоска вдоль носа.

«Тебе стоит помнить об этом, — сказала Дронма. — Это всего лишь карандашный набросок, но у щенка синий ошейник, а маленькая пуговица в виде бочонка, свисающая с него, красного цвета». И она поставила на рисунке дату.

Я больше не думал об этом, так как мы не собирались заводить новую собаку. У нас для нее просто не было ни места, ни времени, так как мы оба работали. И уж наверняка последнее, в чем мы нуждались, был здоровяк-щенок спрингер-спаниеля, которому требовалось накручивать несколько кругов по парку каждый день. Карандашный набросок Дронма убрала в свою папку с рисунками, и мы все отправились пить чай с бутербродами.

Девять месяцев спустя мне позвонила моя подруга, ясновидящая Джун Окли. Мы часто обменивались разными историями и старались не пропускать ничего, что происходит вокруг. Через несколько минут после начала разговора она вдруг неожиданно прервала свою мысль и сказала: «Скоро тебе предложат нового щенка. У него длинные уши и красивая мордочка — он такой очаровательный. Когда ты увидишь его, ты влюбишься. Мои друзья из духовного мира сказали мне, что ты должен взять себе эту маленькую собаку. Ты не можешь отказаться от него, потому что ему нужен дом. С ним жестоко обращались, и он нуждается в тебе». Она сказала, что Альберт Бест, выдающийся медиум из Глазго, который был в каком-то смысле моим наставником, сказал ей, что мне следует взять эту собаку.