С Пролеев - Энциклопедия пороков

Заключая наше описание последствий вероломства, мы вправе сказать: вероломство много способствует совершенствованию человеческой натуры, помогая горькому прозрению личности и приучая ее к тому одиночеству, которое является истинным уделом каждого живого существа.

Кто умеет полагаться на себя, на того и другие могут положиться.

Дракон, извергающий пламя; Тартар, готовый поглотить все живое; мертвые, восставшие на живых -- ничто не способно внушить такой ужас, как нетерпимость. Нетерпимость дышит рьяностью -- устремленностью, не знающей оглядки. В рьяности заключена дикая энергия нетерпимости, возводящая ее на трон госпожи мира.

Может ли быть нетерпимость свойственна человеку? Мне кажется это невозможным. Ибо где в человеке найдется место, чтобы вместить огромность нетерпимости? где в нем простор для ее энергий? Оттого полагаю, что нетерпимости нет в людях. Она безобразным ковром распласталась по всей земле, и люди бродят в чащобе ее, путаясь в цепких побегах, становясь ее пленниками, поклонниками и ревнителями. Воспламеняется сознание заблудившихся, разжижается мозг их, и не остается в нем ничего, кроме всепожирающей истовости. Зачем эта истовость? что преследует она? не обращает ли вспять дело, которому намерена послужить? -- Тщетные и напрасные вопросы. Задавать их так же нелепо, как спрашивать у заблудившегося дорогу. Если не знаете пути сами и не имеете сил вывести его, блуждающего, то бегите и скрывайтесь, опасаясь обратить на себя его внимание. Ибо грядет тогда беда. Пройдет по заколдованной чаще судорога и, повинуясь ей, изойдется в ярости объятый нетерпимостью. Закричит он дико, ударит, вцепится, уничтожит, погубит, задохнется ненавистью, переполнит ею и изрыгнет ее, не в силах удерживать в себе. Зальет ядовитая пена мир, и пропадет в ней все живое.

Все глухо, слепо, одеревенело в нетерпимом человеке. Да и человек ли он? Живое ли существо? Не чувствует он вкуса, не ощущает прикосновения, не имеет внятного голоса -- только клекот. Лишь одно чувство существует для него, одному призыву он внемлет. Это зов нетерпимости, звучащий из внутренностей его. Там, во чреве его, положена некая вещь, или идея, или мечта, или желание, или каприз. И вот это обосновавшееся во внутренностях существо, обмотавшееся кишками и устроившее из них гнездо, шипит, свищет, клокочет, желая быть всем и все сделать повинующимся себе. Только этот зов слышит нетерпимый человек, лишь ему следует и принимает безропотно господином своим.

Но откуда, откуда это сморщившееся, бесформенное существо во внутренностях человека? Невозможно, чтобы оно родилось в самом человеке. Не может из живого явиться такое, и даже больное тело не даст подобного ростка. Извне, из ядовитых зарослей нетерпимости, из впитанных едких паров ее, загустевших и осевших во чреве человека, рождается безобразный урод. Нетерпимость впитывает и выедает личность, гложет внутренности ее бесчувственный упырь. Ничего вскоре не останется от охваченного нетерпимостью. Лишь пустой кокон, послушная оболочка нечеловеческой сущности, следующая всем прихотям ее. Оттого не назову нетерпимого человека человеком, ибо истинное имя его -- жертва; и потому все вокруг станут жертвами его.

Этот образ живо предстал перед моими глазами и несколько испугал меня. Остановил я руку свою и долго оставался в недвижности, и думал о печальной жизни своей.

Влюбленность, это настолько хорошо, что даже самовлюбленность не может быть чем-то плохим. Влюбленный в себя со всех сторон окружен собою. В каждом поступке или жесте ближнего он видит собственное отражение. Во всем, что совершается, он усматривает направленность на себя и искренне недоумевает, когда события обнаруживают свой собственный, к нему не относящийся смысл.

Влюбленный в себя как будто находится в зеркальной комнате. Все, что его окружает, превращается в его глазах в зеркало. Его отношение к миру весьма незатейливо: он сердится, если "зеркало", как он полагает, выставляет его безобразным или неприметным; он радуется и торжествует, если оно показывает прекрасный облик.

Вообще способность торжествовать и восхищаться развита в самовлюбленной личности необычайно. Раз усвоив, что в радости и веселье человек наиболее пригож, влюбленный в себя инстинктивно стимулирует в себе эти душевные состояния. Раб своей страсти, он не может не восхититься собой, даже когда все остальные угрюмы; а значит у него всегда готов повод к радостному настроению. Ведь ничто не воодушевляет нас больше, чем собственное преуспеяние.

Любование собой оборачивается недовольством теми, кто может затмить себялюбца. Ревнивое чувство просыпается в самовлюбленном человеке: он негодует, приходит в ярость и исступление, бессознательно или намеренно начинает мстить. Однако такого рода злобствования не бывают продолжительны. Ведь злобное состояние -- вещь тяжелая, неуютная, а злонамеренность требует от личности немалой жертвенности и способности отдать себя на нелегкое дело мести, подлости или клеветы. Себялюбец же не способен даже ради самого себя превратить себя же в средство.

Так, пусть в своекорыстном виде, себялюбивая личность великолепным образом утверждает идею самоценности человека. Тем самым себялюбец преподносит замечательный урок всем, кто превращает человека в средство достижения других целей, в простую составляющую иных, более "значительных" процессов. Нет, себялюбец не таков, его природа глубоко гуманистична. Он не может отрешиться от безусловной значимости собственного "я", всему остальному придающего меру и значение. И потому мы вправе назвать жизнь самовлюбленного человека подвижническим утверждением идеала самоценности личности. Не другим внушает себялюбец достоинство этого величественного идеала; в себе самом, в собственной жизни воплощает он его. Это редкий в наше время пример единства слова и дела, идеи и действительности.

Самовлюбленность -- безрассудное, раскованное, шальное проявление любви к себе. Это вольный всплеск упругого любовного чувства. Для душевного здоровья человека полезно чуточку любоваться собой. Тогда всякое дело выходит у него лучше, сам он становится любезнее и окружающим, право, такой человек приятнее буки. Ведь так?

Перед любовью, как известно, благоговеют все моральные мыслители. Правда, каждый вкладывает в нее свое содержание и производит на свет собственный вид любви. Здесь найдем мы и "любовь небесную", и "любовь-страсть", и "любовь платоническую", и "любовь к божеству", и даже "любовь-божество". Невероятное обилие обличий у любви! Однако на одном, пожалуй, сойдутся все здравомыслящие люди: способность любить не может появиться, а если и появилась, то не сможет развиться, а если и развилась, то неминуемо зачахнет без любви человека к самому себе. Правда, любовь к себе -- сложное, неоднозначное чувство. Я не рискну отождествить с ним самовлюбленность, так же как не отважусь назвать любящего себя -себялюбцем.