Клаудио Наранхо - Революция, которую мы ждали

Но как сделать это реальностью, притом что всё, о чем я говорю, совершенно несущественно в сегодняшней политике? Если бы кто-то захотел сделать реальностью альтернативный мир, приоритетным было бы формировать людей более добрых, более осознающих, более добродетельных… но эта задача кажется непосильной, учитывая огромную массу населения в мире и мизерный интерес со стороны людей к тому, чтобы кто-то помогал им меняться.

Тогда зачем я донкихотствую здесь, говоря о вещах, противоречащих ощущению реальности? Да потому, что наш мир катится под откос, цивилизация вошла в критическую фазу, когда выстроенная нами искусственная иерархия становится всё более и более дисфункциональной и даже катастрофичной, так что патология системы становится заметной и правительства, оторванные от масс, лишились их доверия.

Видя такое положение дел, я стал размышлять несколько апокалиптично, при этом я понимаю слово апокалипсис как «откровение». Я думаю, откровение именно в том и состоит, чтобы отдавать себе отчет в настоящий момент, что с нами происходит. И не то ли происходит? Кажется, впервые в жизни люди узрели лик Чудовища, которое веками пребывало с ними, ибо Чудовище — не что иное, как дух цивилизации.

Древний Рим называли «Зверем Апокалипсиса», иудеи чувствовали уничтожающее зло великих цивилизаций, которые они пережили: сначала египетское, потом вавилонское пленение. Метрополис — это чудовище, с которым мы пребываем вместе, независимо от его форм: сам патриархальный строй, который мы вознесли до размеров цивилизации , с монополией власти и постепенным его угасанием через века и тысячелетия.

В период контркультуры впервые мы заметили извращенность системы, управляющей нами, и сейчас люди снова начинают понимать её слепоту и неповоротливость, и это их возмущает. Такая ситуация заставила меня вспомнить совет, который я однажды услышал от суфийского мудреца, в ответ на вопрос, как нужно поступать с Эго, о чем я рассказал в самом начале этой книги.

Эго, или невроз, или та часть нас, нарциссичная по сути и желающая быть центром всего, которая не является нашим настоящим Я и против которой мы боремся, чтобы стать самими собой, — нужно ли её разрушать? Или она изменится? Или просто изменятся отношения с Эго, как случается, когда кто-то берёт в руки повод и направляет коня туда, куда ему нужно?

Надеюсь, не требуется повторять читателям анекдот, рассказанный на первых страницах книги, я напомню только его вывод: «Отпадёт само».

Мне кажется, надежда заключается в том, что в той же мере, как самые опасные и болезненные черты нашей личности могут потерять власть над нами, потому что, осознав причину их возникновения, мы в какой-то момент начинаем относиться к ним с юмором, так и в нашей коллективной жизни намечается процесс распада устаревшего и бесполезного уклада, что оставляет место для появления новых форм сознательной жизни и новых способов управления.

В кризисные годы часто повторяют, что И-Цзин, идеограмма кризиса, включает в себя смысл «опасности» и одновременно «возможности». Но само слово «кризис» пришло из медицины, где оно обозначает момент развития болезни, когда больной или начинает поправляться, или умирает. Всё это абсолютно соответствует сегодняшнему моменту, когда невозможно представить себе выживание человечества без глубинной трансформации сознания, принимая во внимание невозможность продолжения коллективного существования бессознательной, личиночной жизненной формы.

Нам стоит взглянуть в лицо кризису как на возможность выходящую за пределы его опасности и несчастий. Как мы организуем питание, если не будут работать торговые и транспортные компании? И если перестанет действовать экономическая система, придется вернуться к бартеру или создать деньги, альтернативные принятым у банков и правительств? Но может быть, если мы отпустим наше катастрофичное воображение на свободу и примем на вооружение возможность сообщества самоорганизовываться и использовать свою творческую силу, то обнаружим что сможем делать многие вещи лучше, чем организации, которые сейчас ответственны за это, когда отмершие способы управления развяжут нам руки.

Я думаю, что современной молодежи предстоит строить новый мир, и строить его надо будет, беря за основу мир индивидуальный — сознание, обращая внимание на воспитание детей, на образование, на способы и культуру увеличения осознанности. В западном обществе не уделялось должного внимания развитию сознания: теперь уже можно заметить, насколько опасно забывать о сознании и, более того, о заговоре против сознания: в нынешней войне систем верхам невыгодно, чтобы мы слишком многое осознавали.

В предыдущей главе я остановился на нескольких интерпретациях фундаментальных причин страданий и проанализировал их. Далее постепенно наметился гипотетический перечень выводов, что надлежит нам делать, на основании рассмотренных точек зрения по данной проблематике. Или, другими словами, рецепт, который я могу прописать человечеству, изучив всеобщую историю болезни. Вот он: мудрость в противоположность слепоте; покой , или внутренняя тишина, как средство от чрезмерного беспокойства изворотливого мозга, движимого желаниями и чувствами притяжения и отталкивания; эмпатическая любовь , или солидарность, — в утешение нам от бесконечных страданий из-за нехватки любви, а также из-за конфликтов нашего эгоистичного общества; служение для осознания своей внутренней пустоты и для поисков смысла жизни; доверие течению жизни, как и здоровым влечениям, для исцеления осложнений, вызванных нашей репрессивной культурой; самопознание во избавление от различных фантомов и иррациональных идей; внимание к настоящему моменту как необходимое условие самопознания; и углубление чувства настоящего момента для установления контакта с фундаментальной сущностью, лежащей за пределами невротических потребностей.

С первого взгляда может показаться, что список всех этих способов избавления от страданий — не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне — слишком идеалистичен, возможно, отдает утопией или мудрствованием, принимая во внимание дистанцию между обычным способом существования человека и теми внутренними состояниями, которые я перечислил. И та глубокая пропасть, которая лежит между реальным на сегодня состоянием и желаемым, есть не что иное, как показатель крайней внутренней бедности мира, той непризнанной духовной нищеты, которая усиливает и без того заметную нужду материальную.