Клаудио Наранхо - Революция, которую мы ждали

Мы живём в среде скорее научной, чем религиозной, где большинство к гуманитарным дисциплинам относится как к предрассудкам. Поэтому я считаю, что, предоставив психотерапии свою нишу в системе образования, мы тем самым расширим её возможности, позволив стать на службу человеческого развития, — и тем самым прекратим тиражировать беды нашего мира из рода в род, увековечивая ценности одного поколения, когда у каждого поколения ценности свои, сохраняя во что бы то ни стало эти ценности, которые на самом деле наполовину ценности, а наполовину смертельные болезни. Ведь образование не способствует развитию человека, если пытается воспитывать автоматов, — а для того, чтобы образование действительно было всесторонним и развивающим, оно должно позаимствовать многие инструменты из психотерапии и духовных традиций, право, не знаю, удастся ли это сделать…

Лидия Грамматико [14] Лидия Грамматико — доцент, практикующий психотерапевт, ученица и представитель Клаудио Наранхо в Аргентине и Перу. Президент Аргентинской ассоциации программы SAT. — Примеч. науч. ред. утверждает, что программа SAT пользуется большим успехом и действительно популярна у учителей, но совсем не пользуется успехом у администраций, департаментов и министерств — не принимают её в бюрократическом мире, от которого, к сожалению, многое зависит. Мне кажется, что образование отлично справляется со своей задачей, когда готовит персонал для производства, но оно не развивает человеческий потенциал, столь необходимый в наше время. Есть люди, которые очень боятся, что мы начнем думать по-другому, боятся сократовского призыва познать самого себя, поэтому в образовании очень мало самопознания, и хотя его иногда путают с изучением психологии, это две абсолютно разные вещи.

Но возвращаюсь к теме. В мире существует большое движение, связанное с эннеаграммой: есть множество так называемых семинаров по эннеаграмме, — если бы ещё люди, которые их проводят, знали предмет, — вроде «курсов понимания или применения эннеаграммы», — я их называю психологией эннеатипов.

Но тот, кто первым заговорил об эннеаграмме на Западе, не применял это учение к описанию личности, а объяснял на её основе некоторые гностические законы. Этого человека звали Георгий Гурджиев, он использовал эннеаграмму как комбинацию Закона Трёх и Закона Семи. Что он имел в виду под Законом Трёх? Что-то похожее на философию Гегеля: в каждом феномене есть полярность, Инь и Ян, отрицательный и положительный полюс, а кроме того — фактор синтеза, согласующий их, и чтобы понять что-то, нужно дистанцироваться, — это и есть третий элемент синтеза.

Закон Семи более сложный: он говорит о некоторых циклических характеристиках. Например, откуда в неделе семь дней? Это было уже у египтян, и во многих культурах каждый день посвящался одному из богов. Я не знаю, смогут ли те, кто изучают сейчас циклические феномены, сформулировать что-то похожее на идею деления круга на семь частей. Один польский философ, у которого я учился, говорил, что в истории западной мысли была диалектика из пяти категорий: она приближалась к Закону Семи…

Я упоминаю здесь об этом только для того, чтобы определиться в системе координат, потому что Гурджиев, первым упомянувший о эннеаграмме, говорил о совершенно других вещах, чем те люди, что сделали этот символ знаменитым. Эннеаграмма получила известность, когда её стали использовать для изучения личности, но когда кто-нибудь говорит о применении эннеаграммы к личности, кажется, что речь идет об очень искусственной науке, академических знаниях, которые одних заинтересуют, а других нет, потому что мало кого вообще интересует личность… Может быть, вернее сказать, это знание, которое в последнее время пропагандируется с таким энтузиазмом, имеет жизненно важное значение, — это теория зла, теория причин наших страданий, теория источников проблем нашего мира, а не просто узкоспециальная дисциплина, которой может показаться на первый взгляд. Возвращаясь к истокам того, что было названо причинами страданий, я предпочитаю говорить о зле: это самое жестокое слово. Степень недугов человечества зависит от распространения зла и этического упадка. Наверное, первым, кто сформулировал великую теорию зла, был Будда, который говорил нам, что страдание происходит от желаний. Шопенгауэр решил включить буддизм в свою философию и перенес акцент на страдания человека, который желает слишком многого. В действительности слово tanha , используемое в контексте буддизма, означает не просто «желание», а гипертрофированное, патологическое желание; думаю, что больше всего это похоже в нашем мире на то, что в психоанализе называется оральностью : фиксация на детской недостаточности и превращение в мамона. Мы все хотим большего, мы все хотим того, чего нам не хватало, а нам всем немного не хватало материнской заботы, потому что наши матери унаследовали те же пороки, что и другие человеческие существа, ибо наша цивилизация подразумевает их передачу как эпидемии через поколения, — об этом уже говорили древние иудеи. И то, что утверждает Будда, действительно точно соответствует мифу о падении человека, об изгнании из рая — легенде, которую рассказывали не только иудеи, но и древние греки, древние мексиканцы и многие другие культуры.

Идея постоянного прогресса, — применение в социальной науке теории Дарвина об эволюции общества как об эхе эволюции человеческого вида, — возникла сравнительно недавно. До Дарвина существовало общее представление, что, напротив, мир становится всё хуже и хуже. В некоторых культурах существовало диахроническое видение золотого века, от которого перешли к серебряному веку (сегодня мы могли бы назвать его матристической культурой), который не был матриархатом, потому что там не было командующих женщин (командование — это дело патриархов, мужского владения), в этом обществе внимание было сосредоточено на ценностях жизни, плодородия, мирного сосуществования в сообществе, экологии, в отличие от последующих культур с преобладанием ценностей воинов. В какой-то момент мы стали воинами — это время греки называли бронзовым веком или веком героев, а потом совершился переход к эпохе разрушительных войн.

В «Божественной комедии» Данте есть важный символ — Критский Старец, у которого золотая голова, серебряный торс, бронзовый живот и железные ноги, и только правая ступня из глины. Мне очень нравится эта фигура как символ патриархата, который постепенно деградирует. Изначально это был воинский патриархат, но потом, миновав эпоху расцвета оружия, войска и силовой власти, превратился в коммерческую власть: она больше похожа на глину, чем на железо; это только кажется, что глина менее воинственна, чем железо, но, как мы знаем, она имеет не меньшую власть. Сейчас, казалось бы, мы наконец-то пришли к тому, чтобы сделать реальностью концепцию открытого общества , которую разработал Карл Поппер, — общества без тиранов. «Тираны уже теряют свою силу, мы их оставим позади», — говорят некоторые… В мире всегда были командиры и подчинённые, притеснители и притеснённые, но сейчас мы живём в странном обществе, где есть только притеснённые и нет притеснителей: нас притесняют законы рынка, которыми никто не управляет. И всегда найдутся люди, предпочитающие управлять.