Ролло Мэй - Мужество творить

Однако скажем сразу, что бессознательное прозрение или разрешение проблемы, происходящее в минуты сосредоточенности, не появляется просто так, ниоткуда. Конечно, оно может возникнуть во время отдыха, в мгновения, когда мы предаемся фантазиям или сочетаем работу с игрой. И все же совершенно ясно, что оно появляется только тогда, когда мы сознательно, тяжело и самоотверженно работаем над решением какой-то задачи. Стремление к цели, свойственное человеку, — явление, которое гораздо сложнее привычной силы воли. Стремление к цели задействует все уровни опыта. Недостаточно хотеть, чтобы достичь прозрения. Недостаточно хотеть, чтобы творить. Однако можно стремиться к встрече с полной отдачей и самоотверженностью.

Более глубокие уровни сознания включаются в процесс творчества в той мере, в какой мы вовлечены во встречу.

Необходимо также подчеркнуть, что понимаемая таким образом "интенсивность встречи" не отождествляется с дионисийским аспектом творчества. Определение "дионисийское" можно часто встретить в книгах, посвященных творчеству. Этот термин происходит от имени греческого бога опьянения и экстаза и обозначает бьющую через край витальность, стихийность, столь характерные для древнегреческих оргий в честь Диониса. Ницше в своей знаменитой работе "Рождение трагедии" определяет дионисический принцип взрывной витальности и аполлонический принцип гармонии и рационального порядка как две противоположные тенденции, управляющие творчеством. Многие исследователи и писатели принимают существование этой дихотомии.

Дионисийский аспект интенсивности довольно легко можно исследовать на основе психоанализа. С большой вероятностью можно сказать, что почти каждый художник пробовал когда-то рисовать под воздействием алкоголя. Эффект таков, какого и следовало ожидать, и он напрямую зависит от количества употребленного алкоголя: художник думает, что он создает нечто прекрасное, гораздо лучшее, чем обычно, но в действительности — в чем он убеждается на следующий день — выходит наоборот. Безусловно, дионисийские мгновения экстаза имеют ценность, особенно в нашей механистической цивилизации, в которой творчество и искусство замирают, придавленные рутиной тикающих часов, бесконечными встречами различных комитетов, необходимостью плодить все новые и новые статьи и книги, гораздо более убийственной для академической среды, чем для индустриального мира. Человек испытывает потребность в обновляющем "карнавале", которому с таким упоением отдаются жители Латинской Америки.

Однако интенсивность творческого акта должна быть связана со встречей естественной связью, а не вызвана каким-то искусственным "стимулом". Алкоголь побеждает депрессию и, быть может, необходим в постиндустриальной цивилизации, однако, если кто-то употребляет его регулярно, чтобы освободиться от торможения, он, видимо, неясно понимает свою проблему. В первую очередь, важно то, почему появляются подобные торможения. Психологические исследования витальных "взрывов" и других эффектов при употреблении химических средств чрезвычайно интересны, однако эти эффекты необходимо отличать от интенсивности, которая сопутствует встрече. Встреча происходит не только потому, что мы сами субъективно изменились; встреча, скорее, имманентна истинным отношениям с объективным миром.

Важным аспектом дионисического принципа является экстаз. В тесной связи с дионисийскими оргиями развивалась греческая драма — вершина творческой активности, в которой гармонично соединились форма и страстность, порядок и витальность. Экстаз — это техническое определение процесса, в котором это единство проявляется.

Проблеме экстаза уделяется недостаточно внимания в современной психологии. Разумеется, я употребляю слово "экстаз" не в популярном и вульгаризированном значении "истерии", а в его историческом, этимологическом значении ekstasis, что буквально обозначает "находиться вовне", освободиться от будничной противоположности субъекта и объекта, дихотомии, с незапамятных времен свойственной любому виду человеческой активности. Экстаз — это точный термин, определяющий интенсивность сознания в процессе творчества. Однако его нельзя смешивать с вакхической "растворенностью"; он относится ко всей личности, к подсознанию и бессознательному, действующим вместе с сознанием. Значит, экстаз не иррационален. Скорее, он сверхрационален. Он способствует тому, что интеллектуальные, волевые и эмоциональные функции гармонически взаимодействуют.

То, что я сейчас говорю, может звучать странно на фоне традиционной академической психологии. Однако это так и должно быть. Наша традиционная психология покоится на дихотомии субъекта и объекта, которая последние четыре столетия была отправной точкой западной научной мысли. Людвиг Бинсвангер назвал эту дихотомию "раковой опухолью, разъедающей всю современную психологию и психиатрию" [4] L. Binswanger. Ausgewahlte Vortrage und Aufsatze [1947]. Цит. по: Existence: A New Dimension in Psychology and Psychiatry / Ed. R.May, H. F. Ellenberger, E. Angel. - New York, 1958. - C. 11. . Этой дихотомии не избежали ни бихевиоризм, ни операционализм, старающиеся определить переживания только с помощью объективных терминов. Ее не избежать, если ограничить творческий опыт, определив его как чисто субъективный.

Большинство современных психологических школ, занимающихся процессом мышления, продолжает поддерживать это раздвоение, порой даже не осознавая этого. Мы склонны предпочитать разум эмоциям и предполагаем на основании этой дихотомии, что наши наблюдения будут более точными, если мы дистанцируемся от эмоций, то есть что наши суждения будут наименее ложными тогда, когда мы полностью избавимся от эмоционального отношения к объекту наблюдения. По моему мнению, это кардинальная ошибка. В качестве примера можно привести новейшие результаты теста Роршаха, которые показывают, что исследуемые наблюдают точнее, если являются эмоционально заангажированными, то есть интеллект функционирует лучше, если присутствуют чувства: человек видит острее и точнее, если в игру включаются эмоции. Ведь мы даже не в состоянии хорошо разглядеть предмет, пока не наладим с ним какой-то эмоциональный контакт. Может оказаться, что разум работает наилучшим образом в состоянии эйфории.

Дионисические и аполлонические аспекты необходимо рассматривать во взаимосвязи. Дионисийская стихийность содержится в вопросе: как подойти к встрече, чтобы ее результатом стало освобождение жизненной энергии? Какой конкретно вид связи с пейзажем, внутренним видением или идеей повышает уровень сознания, интенсифицирует его?