Питирим Сорокин - Американская сексуальная революция

Одним словом, переоценка ценностей была революционной. То, что считалось морально предосудительным, теперь рекомендуется в качестве позитивной ценности; что когда-то называлось безнравственным, теперь именуется нравственным прогрессом и новой свободой. Мы, кажется, выходим за пределы различий между добром и злом, двигаясь в направлении вульгаризированной псевдо-ницшеанской аморальности. Еще одна странная черта этой тенденции — настойчивые утверждения многих ее сторонников, что они являются христианами. Такое открытое примирение антихристианского сексуального поведения и активного исповедания христианства служит еще одним симптомом умственной и моральной абберации у приверженцев новой религии эротизма.

Эта моральная шизофрения ведет к распространению массовой религиозной шизофрении, охватившей эту страну. Христианство и другие религии нашей страны заражены сексуальностью. По воскресеньям христиане на словах выражают верность Нагорной проповеди, которая запрещает даже смотреть на женщину с вожделением: “Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем”. Они на словах выражают верность Десяти заповедям и их императивам: “Не прелюбодействуй” и “Не возжелай жены ближнего своего”. Однако в будние дни, и даже по воскресеньям, многие их этих христиан следуют совершенно другим предписаниям: “Наслаждайся, а думать будешь потом”; “Вино, женщины и песни”; “Ешь, пей и веселись, ибо завтра мы умрем”. Все меньше людей соблюдают заповеди Моисея и Христа, в то время как этику сексуальной свободы охотно изучают и еще охотней практикуют все новые миллионы мужчин и женщин.

Зараженность нашей религии сексом проявляется и во многом другом. Наши убеждения пропитаны антирелигиозными теориями

Фрейда. В последние годы появился ряд бестселлеров, в которых христианские священники и иудейские учителя свободно смешивают учения и терапевтические практики, присущие этим вероисповеданиям с концепциями психоанализа. В результате появляется чудовищная псевдонаучная мешанина из секса и религии. Поразительному сочетанию христианства и иудаизма с фрейдизмом способствуют журналы “пасторской психологии” и “пасторского психоанализа”, потоки книг и памфлетов, проповеди и лекции, звучащие с кафедр, и транслируемые по радио и телевидению. Миллионы людей посвящаются в эти новые “религии” фрейдизированного христианства и иудаизма. Кроме того, появились и увеличивают свою численность и влияние небольшие секты, проповедующие открытую “теологию” секса. Все эти факты явно свидетельствуют о возрастающем осквернении наших религий ложными сексуальными идеологиями, и терапиями.

Одержимость сексом заметно сказалась на наших законах, особенно тех, которые касаются брака, развода и семьи.

Что касается развода, то по внешнему виду изменения, внесенные в законы в последние десятилетия в разных странах, имеют довольно противоречивую направленность: в одних странах новые законы делают развод более трудным; в других — более легким. Однако, в целом преобладает тенденция к упрощению развода.

Значительно важнее текста законов является интерпретация и применение их судами и сторонами в судебных процессах. Действительные причины развода часто весьма отличаются от юридически оформленных. Так например, если в какой-либо стране единственным основанием для развода является нарушение супружеской верности, то ответчику предъявляется обвинение именно в этом, независимо от того, было ли оно на самом деле или нет. И наоборот, вместо обвинения в измене, имевшей место в действительности, стороны часто предпочитают требовать и получать развод по менее скандальным основаниям там, где государство признает их в качестве законных причин. Такие основания как жестокость, запойное пьянство, насилие, несовместимость, оставление семьи, обман, ошибка, невыполнение обязанностей по содержанию семьи и “неспособность партнеров жить вместе” получают во многих судах настолько широкую интерпретацию, что могут служить законными основаниями для развода, разъезда или признания брака недействительным, когда бы и какая бы из сторон ни потребовала расторжения брака.

Судьи хорошо осведомлены о многочисленных уловках, лжесвидетельствах и сговоре сторон с целью получения развода. Однако они видят в этом меньшее зло, чем принуждение сторон к совместной жизни или доведение их до греха ради того, чтобы соответствовать букве закона в тех государствах, где адюльтер признается единственным основанием для развода.

Еще одну возможность облегчить развод дают законы, принятые в Неваде и некоторых других штатах, по которым для развода требуется только проживание на территории штата в течение небольшого срока и соблюдение еще нескольких простых условий. Тысячи людей приезжают в Рино, мировую столицу разводов, живут там в течение трех месяцев (до 1927 г. требовалось шесть месяцев) и без каких-либо серьезных затруднений получают постановление о разводе.

Возросшая сексуальная свобода отражается в уровне разводов через судебный процесс: их доля постоянно уменьшается, начиная с 1906 года. Развод без судебного разбирательства не только облегчает процедуру, но и отражает существенные изменения в законодательстве, сделанные под давлением все возрастающей сексуализации нашей культуры.

Законы, касающиеся вступления разведенных людей в новый брак и многих других аспектов семейной жизни, были изменены в том же духе и по той же причине. Последние законодательные акты устранили или уменьшили юридические препятствия для вступления разведенных в новый брак. Были также внесены значительные изменения в некоторые положения законов, касающиеся отношений между родителями и детьми, и еще более существенные изменения произошли в толковании этих положений судами. Кто из разведенных родителей назначается опекуном детей? На каких условиях? Когда и по какой причине обоих разведенных родителей лишают родительских прав и родительской власти над их детьми, а детей поручают заботам государственного или частного учреждения? Какие экономические и другие обязательства в отношении их детей возлагаются на разведенных родителей? Новые законоположения, касающиеся этих и других важных вопросов, свидетельствуют об ослаблении священных уз, соединяющих родителей и детей, о возрастающем вмешательстве общества в нерушимую крепость семьи, о все большем ограничении родительской власти и замене ее бюрократическим контролем — короче говоря, о “национализации” института семьи.

Огромная роль, которую сейчас играет секс в нашей политической жизни, не нуждается в долгих доказательствах. Она отражается в общем снижении моральных стандартов у наших политиков и в политической жизни страны.