Юрий Рюриков - Мед и яд любви

Супружество становится сегодня в корне не таким, каким оно было еще полвека назад. Рождается совершенно новый исторический вид брака — супружество-содружество, многосторонний союз душ, тел, разумов, интересов, идеалов, принципов поведения. Но и сегодня мы выбираем супруга, как и в доличностные времена, повинуясь лишь одному голосу влечения. Подходят ли друг к другу наши главные свойства, уживутся ли они друг с другом, сумеют ли сомкнуть в «мы» два разных «я» — эту главную загадку выбора супруга мы чаще всего не решаем.

Вместо многостороннего подхода к многосторонней личности мы пользуемся подходом частичным, односторонним. Он вопиюще не совпадает с нынешним типом человека, переусложненного и переупрощенного, вопиюще не подходит самому характеру нынешнего брака.

Именно поэтому эмоциональный выбор часто соединяет между собой несовместимых или мало совместимых людей. Основа многих разводов (и еще чаще — несчастных браков) закладывается в сам момент брака — из-за докультуры в выборе спутника.

Теперешние перемены в человеке и в супружестве впервые, пожалуй, стали широко заметными в 60-е годы. С этого времени начала все чаще обнаруживать себя несовместимость у жены и мужа, все быстрее стали расти разводы и несчастные браки. За четверть века число ежегодных разводов подскочило у нас втрое — с 270 тысяч в начале шестидесятых годов до 930–950 тысяч в восьмидесятых [130] А если сравнить нынешнее положение с 1950 годом, будет еще виднее, как резко обострились кризисы семьи. Ежегодных браков стало сегодня в 1,4 раза больше (2 млн. тогда и 2,8 млн. сейчас), а разводов стало больше в 14 раз (67 тыс. и 940 тыс.). То есть разводы росли вдесятеро быстрее браков, на порядок выше! .

Как выяснили социологи, в 70-е годы от двенадцатой части до трети всех разводящихся в наших больших городах прожили друг с другом меньше года — несколько месяцев, несколько недель. Очевидно, это были люди, которые сразу после свадьбы увидели свою несовместимость, а до свадьбы и не думали о ней. Очень многие, к сожалению, не умеют различать, совмещаются они друг с другом или не совмещаются; к тому же у нас нет психологической службы, которая помогала бы здесь людям, и все это ведет к гибели множество браков.

Потому и нужны тут два очень важных рычага помощи. Первый — всеобщее психологическое образование, которое должно бы стать одним из главных устоев школы и вуза. Воспитательная революция сделает, наверно, гуманитарные знания (психологию, социологию, этику, эстетику) основными школьными предметами. Эти знания гораздо больше дают личности человека и всей его жизни, чем точные науки. Точные науки готовят специалиста, работника, гуманитарные — человека, и в этом их уникальность, их первенство и главенство.

Впрочем, они готовят и специалиста. Сейчас начинается громадный революционный переворот — психологизация производства, управления, общественных отношений. Самые разные области жизни будут перестраиваться по законам человеческой психологии, и работник XXI века не сможет сделать и шага без психологических знаний [131] Важные прогнозы такой всеобщей психологизации даны в книге известного психолога Б. Г. Ананьева «Человек как предмет познания», М., 1969. .

Подготовка людей к их семейным и личным ролям станет, наверно, уже в 90-е годы одним из столпов воспитания. Надо только, чтобы нас учили не мертвым теоретическим знаниям, а живым, жизненно важным, и чтобы эти знания врастали в душу, делались интуицией…

Второй путь, который поможет людям в культуре выбора, — это служба совместимости, семейные и психологические консультации. Женихи и невесты — те, которые захотят этого, — смогут узнать, что в них уживается между собой, а что нет, как велик риск несовместимости, и если можно снизить его, то как.

Служба совместимости станет играть роль нашего психологического помощника: она будет добавлять к эмоциональным основам выбора супруга другие основы — духовные, моральные, умственные. Она — вместе с психологическим воспитанием — поможет нам совершить глубокий переворот в семейной культуре: отказаться от частичного, эмоционального выбора спутника (выбора в общем-то детского по своей психологии), и перейти к многостороннему выбору, который будет основан на психологической культуре, а не на докультуре.

«Можно ли назвать любовью сумму двух чувств: влюбленность до женитьбы, привязанность, привычку после женитьбы?» (ДК «Прожектор», ноябрь, 1983.)

«Я заметила, что у человека есть очень важные свойства, от которых зависит его счастье. Я поняла, например, что очень во многом это зависит от того, хочет ли он быть счастливым сам или хочет сделать счастливым другого; требует ли он любви от близкого, или сам пытается ее заслужить своей любовью. Или в нем есть то и другое одновременно.

Очень важно также, способен ли человек чем-нибудь сильно увлекаться, способен ли, загораясь чем-нибудь, уходить от нормы в своих увлечениях. Если человек неспособен сам сильно увлекаться, то он никогда не поймет другого в его увлечениях.

И еще… Очень важно знать, ставит ли человек интересы дома выше всего, способен ли он воспользоваться своим положением на работе, чтобы добиваться каких-то преимуществ для своей семьи, даже не брезгуя нехорошими средствами. Я хочу сказать, сильнее ли в человеке близкородственное или социальное чувство.

Очень важно отношение человека к красоте: способен ли человек на жертву или на страдание ради красоты, или он предпочитает удобство. И считает ли он красивым изящное или простое.

То же и в отношении к пище: предпочитает ли он здоровую простую пищу изысканным блюдам, и вообще, чревоугодник он или нет.

И еще: предпочитает ли человек внешнее в поведении внутреннему, то есть ставит ли он выше внешнюю культуру поведения или истинно уважительное отношение к людям. Сумеет ли он, например, за резкой формой высказываний почувствовать доброе отношение к себе, а за очень вежливой формой обращения почувствовать безразличие или презрение.

Важно, способен ли человек сочувствовать другим в трудную минуту или неспособен и сам ищет сочувствия. Преобладают ли у него положительные или отрицательные эмоции, то есть больше он радуется обычным мелочам или больше расстраивается от них.

Я думаю, любовь и счастье обязательно будут там, где есть много общего, где есть понимание и сочувствие». (Т. Хатюшина, Московская область, пос. Менделеево, август, 1975.)

По-моему, это умные и верные мысли, многое схвачено здесь с истинно женской — мягкой и тонкой — чуткостью. Кроме, пожалуй, слов, что любовь будет обязательно, если есть много общего, есть понимание и сочувствие. По-моему, тут упущен икс, который есть во всякой любви, та таинственная искра, которая и рождает любовь в нашем подсознании и которую высекают то ли какие-то проблески души влекущего тебя человека, то ли твой голод по любви…