Фриц Ланге - Язык человеческого лица

Рис. 296. Гёте в юности, 16лет (Музей Гёте, Франкфурт на Майне).

В 1789 году Гёте с тяжелым сердцем вернулся в Веймар. Позже он однажды сказал канцлеру фон Мюллеру: «С тех пор, как я пересек Понт и вернулся домой, у меня не было еще ни одного счастливого дня». Позже Гёте нашел новое счастье с Кристианой, но веймарское общество осуждало эти отношения. Учение Гёте о цветах, на которое он затратил столько сил и времени, не нашло признания у ученых. Театр, которым он стал руководить после возвращения, приносил одну лишь досаду. Гёте познает, что злые языки могут серьезно отравить жизнь. Это нашло отражение в изображениях Гёте с 1790-го по 1810-й годы. Можно сомневаться в том, рассматривать ли впечатление от отдельной картины как свидетельство душевного состояния человека. Художники, которые запечатлели Гёте в своих картинах, не были равны в своих художественных возможностях. Сегодняшняя фотография с точки зрения правдивости изображения значительно превосходит, вероятно, тогдашние картины. Но, с другой стороны, сегодняшний фотограф запечатлевает короткое мгновение, длящееся доли секунды, тогда как художник наблюдает свой объект часами и старается передать на своей картине впечатление от всей личности. И если на написанных различными художниками и через значительные промежутки времени картинах мы находим одно и то же выражение, то оно не может вызывать сомнения в своей истинности. И это справедливо в отношении многих картин и бюстов Гёте.

После возвращения Гёте из Италии Мартином Готтлибом Кнауером был выполнен глиняный бюст, глаза, рот и морщины, запечатленные на лице Гете, обнаруживали значительное сходство с картинами Тишбайна. Но нижняя губа толще, чем на римских полотнах. Еще более развитую нижнюю губу мы находим на рисунке Липса 1791 года (рис. 298). (Глаза на рисунке Липса пустые, они не переданы правильно, как показывает сравнение с бюстом Кнауера.) Между 1792 и 1795 годами Йоханн Генрих Мейер написал картину акварелью, на которой основные формы лица хорошо согласуются с картинами Тишбайна и рисунком Бари, что особенно ценно с точки зрения нашего исследования. Толстая нижняя губа также подчеркивается на этой картине. Еще отчетливее эта толстая нижняя губа просматривается на рисунке Бари 1800 года (рис. 299) и на написанной в 1806 году картине Ягеманна (рис. 300). Здесь нижняя губа в два раза шире, чем верхняя. Не вызывает сомнений, что Гёте с 1790 года приобрел привычку поднимать и выпячивать нижнюю губу, как это делают дети. Вследствие этого, как показывает рисунок Бари, к ранее описанным морщинам прибавилась складка между нижней губой и подбородком. То есть Гёте после возвращения из Италии должен был часто выражать досаду и раздражение. Иначе quadrat, lab. infer, не мог бы так сильно изменить форму рта. Красота Гёте значительно проиграла от этого. Также и возрастающая склонность к накоплению жира, которая выразилась в формировании двойного подбородка, что видно на картине Ягеманна, не способствовала благородству общего выражения. И глаза обнаруживают увеличение жирового слоя. Вследствие этого они смещаются из глубины глазниц на поверхность.

Первое изменение к лучшему демонстрирует картина Кюгельгена 1810 года (рис. 301). Нижняя губа снова становится несколько уже и общее выражение более дружелюбно, но все-таки нижняя губа несколько отвисает и углы рта направлены вниз. Елаза, которые на картинах Бари и Ягеманна кажутся вялыми и уставшими, у Кюгельгена снова большие и внимательные, чем они схожи с глазами на картинах Тишбайна. Они позволяют предположить пробуждение нового жизненного интереса и новой радости. И это ожидание сбывается. Картина Раабе 1814 года показывает совсем другого Гёте, чем картины 1791–1810 гг. (рис. 302). Сразу видно, что Гёте снова начал улыбаться. Нижняя губа снова стала узкой, она больше не отвисает вниз. Уголки рта снова дружелюбно поднимаются несколько вверх, хотя морщина у уголков рта, сформировавшаяся в течение последних двух десятилетий, осталась неизменной. И, все-таки, в последние годы Гёте должен был пребывать по большей части в радостном настроении. Об этом говорит и расположение носогубной складки. Она не ограничивается больше областью носа, но спускается чуть ниже. Вновь возникшая нижняя часть сформирована мышцами смеха (zygomaticus). Исчезло выпячивание нижней губы. Верхняя и нижняя губа снова развиты одинаково, что возвращает красивую форму рта. Лицо в целом в большей мере производит впечатление юношеской радости, хотя на нижних веках и в большей резкости нижнего края глазниц возрастные явления отчетливо видны, как и появившаяся седина. Но все-таки эти изменения можно считать почти чудесными. Если поставить рядом картины Бари и Раабе, трудно предположить, что на них изображен один и тот же человек.

Но объяснение очень по-человечески простое. Новая любовь, новая жизнь! Сердце шестидесятилетнего Гёте снова бьется бурно. Сначала это была дочь Иенского книготорговца — Вильгельмина Херцлиб, которая пробудила в Гёте чувства в 1807 году; за ней последовала Марианна Мейер из Карлсбада. А если у Гёте возникала потребность в разнообразии, он мог направиться во Франценсбад к темпераментной Сильвии фон Цигезар. Можно назвать и другие имена. Во всяком случае, наверняка можно сказать, что в те 4–5 месяцев, которые он с 1810 по 1812 ежегодно проводил на богемских курортах, он был окружен красивыми, веселыми и женщинами, обладающими большим светским опытом, которые баловали его, как никогда ранее в его жизни. Но наиболее сильным переживанием была для него встреча с Марианной фон Виллемер в 1814 году. Вскоре после этого и была написана картина Раабе, как я узнал из любезного сообщения директора Национального музея Гёте проф. Валя. Ни одно другое изображение Гёте не наполнено такой радостью и счастьем жизни; оно лучше, чем любые слова, говорит нам о том, какое значение имела для 65-летнего Гёте любовь Марианны.

И Гёте остается прекрасным. Он научился побеждать, он борется и обретает зрелую радость. Его лицо становится лицом олимпийца. Смерть Кристианы, досада по поводу образа жизни его сына и смерть Августа не могут более повредить его благородным старческим чертам. Об этом говорят картины Кольба 1822 года (рис. 303), графини Эглофштайн 1825 года и, в особенности, картина Штилера 1828 года (рис. 304). На картине в новой пинакотеке и на наброске красками того же времени Гёте, несомненно, изображен более молодым, чем он был в действительности. Рисунок Зебберса 1826 года показывает морщины и возрастные изменения, которых нет на картине Штилера 1828 года. В положении тела и во взгляде есть некоторая поза, на что справедливо могли бы указать критики. И, все-таки, я думаю, что личность Гёте в целом на картинах Штилера передана совершенно правдиво. Лучистые глаза мы наблюдаем на всех картинах его счастливых времен — как юности, так и позднего возраста.