Александр Данилин - Ключи к смыслу жизни

Пещеры были чем-то вроде границы между реальностью и не­реальностью. Стена пещеры являлась точкой концентрации, как центральная точка ваджры или пурбы — точка, где сходятся «две воронки». А геометрические фигуры: квадраты, лестницы и ли­нии, — были рисунками фосфенов — элементарных галлюцина­ций, из которых потом складывались видения.

Кстати, о пурбе... Как вы можете видеть на фотографии, три страшных лика божества Дордже Пурба появляются из вполне мирной небольшой... головы лошади. Перед нами снова териан-троп. В других традиционных вариантах пурбы наверху — что-то вроде короны, напоминающей, возможно, об «экранах» или «окошках», вращающихся перед глазами в первой стадии транса.

В пещере Эль Кастильо есть рисунок, невероятно похожий на иконку Windows, причем «окна» на рисунке изогнуты так, что соз­дается полное ощущение движения по спирали (так же изогнуты «окна» на проемах пурбы), а сама решетка из квадратов отчасти напоминает систему современных компьютерных мониторов. Это сравнение позволило Льюису-Вильямсу выделить три стадии транса шаманов сан, которые он назвал «траекторией мысленных образов».

«На первой стадии субъект видит только эктопические феноме­ны (фосфены. — АД)... На второй стадии он пытается осмыслить эти феномены, преобразовав их в портретные образы (фосфен

может быть истолкован как змея и т. д. — А.Д.). После того как субъект достигает третьей стадии, в его ви­дениях наблюдаются качественные перемены. Многие люди видели в момент такого перехода нечто вроде водоворота или вращающегося тон­неля, который окружал их со всех сторон... Края этой воронки покры­вала решетка из квадратов, отчасти напоминающих экраны телевизо­ров. Образы, возникающие на этих «экранах», были первыми спонтан­ными галлюцинациями портрет­ного плана. В итоге они полностью

перекрывали воронку, свидетельствуя о том, что эктопические феномены окончательно уступили место портретным образам (полноценным галлюцинациям. — А.Д.)».

К концу XIX века у бушменов «сан» почти половина племени считалась людьми, «наполненными сверхъестественным», — ге­ниями в сегодняшнем понимании... Может быть, из-за этого бе­лые полностью вырезали расу счастливых людей.

Сто тысяч лет истории кроманьонского человека, похоже, ушло на то, чтобы научиться искусству шамана или искусству гениальности. Шаманы слышали голоса, которые раздавались в «луче, идущем от Бога», и научились им доверять. Так решается отнюдь не только загадка первобытного искусства, но и огромное количество загадок истории. Вот первобытное племя, живущее в тропическом лесу: здесь большая часть растений ядовита — как найти среди них съедобные, а уж тем более лекарственные? Как обнаружить, в том числе, и те самые шаманские галлюциноген­ные растения, которые использовали для вхождения в транс ахуаскерос Амазонки?

Метод проб и ошибок может привести к тому, что вымрет все племя. Как люди научились выплавлять металл? Как им удалось найти нужную горную породу? Нужную температуру? Условия плавления?

Из этих вопросов возникла знаменитая версия пришельцев. Однако не странно ли то, что за всю историю археологическо­го поиска обнаружить их материальных следов так и не удалось. А вот существование шаманов и их культуры является бесспор­ным историческим и этнографическим фактом. Кстати говоря, нахождение историй о пришельцах в области мифов, созданных преимущественно двадцатым веком, может говорить о возможно­сти совершенно иного взгляда на «летающие тарелки» и рассказы о людях, похищенных пришельцами. Дело в том, что современной психотерапии известно, что около двух процентов взрослого насе­ления планеты имеет способность спонтанно впадать в транс. Ни длительный танец, ни галлюциногенные растения им не нужны. Человек, испытывающий видения в спонтанном трансе, должен их как-то себе объяснить — включить в структуру собственного мировоззрения. В древности таких людей шаманы забирали на обучение. Наша культура методами обучения такого рода не рас­полагает. В ее рамках, человек должен либо объявить свои виде­ния душевной болезнью и начать мучительный процесс отчужде­ния их от своей личности, либо внести их в рамки какой-нибудь действующей в современном мире теории. Самый простой слу­чай — это снова общение с музами: то, чего нельзя обыкновенно­му человеку, можно поэту, художнику или композитору. Но далеко не каждый способен, как Гоген, в один день бросить профессию бухгалтера и объявить себя великим художником. В результате остается только маргинальная, но приемлемая зона, расположен­ная где-то посередине между безумием и творчеством: это зона «летающих тарелок», «снежного человека», «кристаллической Земли» и прочих, полумифических, но имеющих отношение к науке мыслеформ. Я не могу подробно анализировать отчеты лю­дей, «похищенных пришельцами», но по своей символической форме они очень похожи на отчеты людей, «похищенных фея­ми» в предыдущие века, и на отчеты... шаманов племени «сан» об их путешествиях в реальность, находящуюся за чертой скалы.

Я хочу сказать, что человеческую культуру создали галлюци­нации.

Точнее говоря, то, что мы ныне пренебрежительно именуем этим названием.

Но об этом стали задумываться только философы пост­модернисты. В психиатрии «психоз» — это состояние, в котором личность исчезает, уступая свое место бессознательному:

«Психозу свойственно задействовать некий приём, который состоит в том, чтобы обходиться с обычным, стандартным язы­ком так, чтобы «вернуть» ему какой-то неизвестный исходный язык, который был бы, может, проекцией языка божественного и который унёс бы с собой всю речь», — так писал Жиль Делез.

Вот, что писал наш великий философ Мераб Константинович Мамардашвили:

«Фундаментальное ядро философии состоит в том, что она на­мертво связана с самой природой феномена человека, поскольку человек есть искусственное создание истории и культуры, а не природное. Другими словами, имеющее внеприродные основа­ния (надприродные, сверхприродные, как угодно их назовите) и, тем самым, сверхопытные, потому что все, что опытно, природно. Или все, что природно, опытно.

В природе нет гарантий для человеческого общения и чело­веческого существования вообще. Их основания закладываются иначе. И всегда, как ни странно, о таких основаниях люди расска­зывали (и тем самым сохраняли их) с помощью символов. То есть неких мифических существ, тотемов, первичных хранителей па­мяти. А тотемы — что это такое? Это сверхчувственные предметы.

Скажем, если тотемом была птица, то имелась в виду не та, ко­торая летает, а птица — священный предмет, живущий в особом пространстве и времени. С точки зрения опыта она просто птица, а в качестве тотема — символический предмет, несущий в себе код тотема, например, код семейных отношений данного племе­ни; она передает отношение человека к некоторому сверхъесте­ственному существу. Откуда же появилось такое отношение?