Александр Данилин - Ключи к смыслу жизни

Да только вот возможно ли?..

Прорывы» и взрывное мышление. Упражнение «Реостат Теслы»

Давайте попробуем почувствовать, что же происходит с чело­веком, который считается гением. Попробуем понять, как про­рваться сквозь одуряющую пелену скуки, что нужно сделать, чтобы найти новые идеи для собственной жизни. Опираться мы будем при этом на противоречивый, болезненный, странный, озаряющий, возвышенный, порой человеконенавистнический опыт гениальности.

Все, что нас окружает, создавалось не плавно и постепенно. История и культура, как и человеческое мышление, изменялись рывками, о которых мы упоминали в первой беседе. Прорывы в течении мысли создавали «скачки» исторического процесса.

Два главных рывка привели в небо — сделали нас способны­ми летать. Первым было открытие Леонардо да Винчи, великого итальянца, жившего в XV веке и научившегося сочетать научный и художественный подходы при решении самых разных проблем. Он во многом ошибался, но ошибки его чаще всего касались окончательного, теоретического понимания явлений или пред­метов, а не его смелых идей.

В целом его представление о процессе полета носило неверный характер. Но вместе с тем как книга Мальтуса послужила толч­ком для Дарвина, так и выдвинутые Леонардо идеи относитель­но природы полета подтолкнули братьев Райт, которые изобрели пропеллер.

Внимательно изучая птиц, Леонардо анализировал, как они устроены. И Джорджо Вазари писал, что однажды мысль, «которая пришла к нему, как легкий ветерок», помогла ему понять: птицы могут летать не просто за счет взмахов крыльев, а потому, что они используют восходящие потоки воздуха. «Птицы, поднимающие­ся вверх по спирали, — писал Леонардо, — держат крылья очень высоко, так, что клинообразный ветровой поток помогает им вознестись». В результате он сконструировал серию летательных аппаратов. Один из них напоминал вертолет с гигантским архи­медовым винтом радиусом примерно четыре с половиной метра. Леонардо писал: «Думаю, если этот аппарат снабдить достаточно крепким вертикальным пропеллером, скажем, из прочного на­крахмаленного холста, сильно его раскрутить, то он сможет под­няться высоко вверх». Леонардо как будто уловил сходство двух различных вещей: он обнаружил связь между свойствами архиме­дова винта и принципами воздухоплавания. «Если придать винту форму пропеллера, — думал гений, — тот сможет удерживаться в воздухе, словно шуруп в доске, хотя и не столь надежно».

Форма разработанного Леонардо пропеллера требовала слиш­ком много мышечных усилий, чтобы человек мог оторваться от земли. Для полета крупногабаритных аппаратов требовались зна­чительно более мощные источники энергии, и только с появле­нием двигателей внутреннего сгорания братья Уилбер и Орвилл Райт смогли решить возникшую во времена Леонардо проблему летательных аппаратов тяжелее воздуха.

Кстати говоря, и к братьям Райт это решение тоже пришло внезапно. Но что-то еще, кроме внезапности озарения, всегда присутствует в механизмах, делающих жизнь осмысленной. На­верное, кто-то из читателей уже давно задумался и хочет спро­сить: почему наши беседы о гениальности больше похожи на лекции, а не на воображаемые спектакли в театре наших соб­ственных фантазий, почему нам предлагают мало упражнений, ставших привычными для слушателей радиопередачи «Серебря­ные нити»?

Это происходит вот почему: для того чтобы человек имел право начать учиться взрывному мышлению, внезапным озарениям, он сначала должен научиться долго и тщательно думать над про­блемой — концентрировать на ней свое внимание. Примерно так происходило с Дарвином и Леонардо, примерно так же это про­исходило и с братьями Райт.

Прорыв к уровню смыслов бытия требует концентрации вни­мания.

Братья Райт никогда бы не подняли летательный аппарат в воздух, если бы другой человек в конце XIX века не доходил до болезненных расстройств психики, пытаясь изобрести электро­двигатель на переменном токе.

Гениальный физик и изобретатель Никола Тесла в 1882 году действительно доходил до болезненного состояния: по несколько суток он не спал и не отдыхал, беспрестанно работая, пульс его достигал 250 ударов в минуту, тело начинало подергиваться. Вот как он сам описывал историю своего двигателя на переменном токе: «Я слышал тиканье часов в трех комнатах от меня. Призем­ление мухи глухим стуком отдавалось в моих ушах, проносящийся вдали экипаж сотрясал все тело. Чтобы хоть немножко отдохнуть, мне приходилось подкладывать под ножки кровати резину. Сол­нечные лучи так давили на мой мозг, что я едва не терял сознание. В темноте я стал обладать чувствительностью летучей мыши и мог определить местонахождение предмета при помощи особого по­калывания во лбу». Врачи отказывались ему помогать: «Болезнь серьезная, медицине неизвестная и явно неизлечимая» — так ска­зал Тесле один из них.

В этот момент молодой серб выступил против единого мнения маститых специалистов всего мира, уверенных, что переменный ток никогда не сможет быть использован в промышленности.

Теслу, находившегося на грани жизни и смерти, попытался спа­сти друг, заядлый спортсмен Жигетти. Он начал таскать ученого на прогулки и заставлял делать физические упражнения. И вот однажды, во время одного из выходов в парк, Тесла начал читать отры­вок из поэмы «Фауст» гениального Гете. Едва он произнес послед­нюю строку, его осенило. Схватив палку, серб принялся чертить на песке наброски схем. Это и было решение задачи двигателя на переменном токе, принесшее Тесле пять лет спустя мировую сла­ву — и, кстати говоря, здоровье и долголетие пришли вместе с ней.

Вот что гений вспоминал позднее: «Пигмалион, видя оживаю­щую статую, не мог бы быть потрясен сильнее меня. Я бы отдал тысячу тайн природы за одно это открытие, которое мне удалось вырвать у нее с риском для жизни. Менее чем за два месяца я соз­дал практически все виды моторов и все модификации систем, которые теперь ассоциируются с моим именем. Это было состоя­ние счастья, такого полного, какого я не знал больше никогда в жизни. Мысли шли нескончаемым потоком, как будто ко мне в голову прорвался неведомый их источник, и единственной труд­ностью было их как-то зафиксировать».

Именно так было сделано открытие, приведшее к всеобщей электрификации. Если бы Тесла не открыл переменный ток, мы бы использовали постоянный, а его на большие расстояния пере­давать нельзя. Люди были бы вынуждены ставить электростанции не только возле каждого завода, но и у каждого большого здания, в небе над большими городами торчали бы тысячи труб малень­ких теплостанций. Никаких единых энергетических систем, ко­нечно, не было бы и в помине.